Светка права – не заслужила.

На следующий день я моталась по магазинам. А назавтра начала собираться.

Пришло письмо от Митьки – встретит тебя Жан-Луи, брат Женевьев. Фотка прилагается.

Жан-Луи так Жан-Луи. Какая мне разница. Но было приятно, что все-таки сынок обо мне позаботился.

В Шереметьеве я присела в «Шоколаднице» выпить кофе и съесть булочку. Цены, конечно… Но – отпуск, гулять так гулять! В конце концов, я еду в Париж, и мелочиться мне не пристало.

В самолете закрыла глаза, пытаясь уснуть. Но сон не шел – перед глазами стоял Богомолов, наша последняя встреча. В последнее время, погрязшая в своей обиде на сына, я почти не вспоминала о нем. Хотя нет, вспоминала, но та, другая боль застила эту – проблемы с детьми всегда важнее проблем с мужиками, старая истина.

Если не получилось с мужчиной – да, ты несчастна на какое-то время. А вот если не складывается с детьми, то ты несчастна на всю жизнь.

А тут все припомнилось, стало так ярко, словно простились мы только вчера.

Я вспомнила, какими глазами он смотрел на меня – словно прощался. И его последняя фраза:

– Я уезжаю надолго. На сколько – не знаю. А ты… не жди меня, Таня. Слышишь? Не жди. И если что-то у тебя образуется… Не торопись отказаться! Ты меня слышишь?

Я только хмыкнула тогда и покрутила пальцем у виска:

– Ты чокнулся, Богомолов? Фантазии у тебя! Жди, не жди… – И тут же обида сдавила горло, я почти выкрикнула: – Сама решу, кого мне ждать, а кого нет! – Схватила пальто и хлопнула дверью.

Он меня не догнал. Он вообще был не из тех, кто бросается вслед.

А вот то, что не позвонил… Ни разу ведь не позвонил! Не дал о себе знать – жив? Здоров? Хотя бы разок эсэмэснул! В наше-то время! Не смог? Да смешно! Одну эсэмэску за полтора года? Один звонок или две строчки на мейл? Два слова – жив и здоров. Или одно – жив.

А может, вообще все вранье, командировки эти? Может, завел себя бабу, молодую, красивую, смелую, отчаянную, дерзкую – не такую, как я? Все ведь любят дерзких, красивых, отчаянных. И молодых.

И еще я поняла, как сильно по нему соскучилась. Так соскучилась, что заныло сердце.

И тут же взыграла гордость: «Ну и черт с ним! Ушел? Иди! Я тоже… не оглянусь. И вслед тебе не побегу. «Устраивай жизнь»! Смешно! Типа, не теряйся, Таня! Если уж что подвернется. Дурак. Он же все про меня знает – столько лет вместе.

Ладно, все, хватит. Отделался он от меня легко и быстро – даже вопросов не задавала. Такие, как я, вопросов не задают. Не рыдают, не хватают за руки. Такие смиренно принимают удары судьбы».

Полет прошел быстро – что там четыре часа? А через несколько дней я увижу Митьку.

Жан-Луи стоял с табличкой «Мадам Таня».

Смешно. Вот уж мадам, право слово!

Жан-Луи был совсем не похож на сестру – мелкий, худосочный и смешной – кудрявые волосы обрамляли узкое личико и делали его беззащитным, словно обиженный ребенок.

Он взял мой чемодан и согнулся под его тяжестью.

Хиловат братец.

Подъехал на крошечной машинке – под стать ему самому. Вежливо открыл дверцу и помог застегнуть ремень. Француз, ничего не скажешь.

На улице уже было темно, и город я почти не разглядела. Поняла только, что центр мы объехали, началась окраина.