О времени представление у меня было смутное, потому как на часы посмотреть я не мог, но предполагал, что отплыли мы примерно в четверть двенадцатого. Шел буксир споро, труба извергала клубы дыма, высоко вздымался под носом бурун. Кораблик явно обладал мощной машиной, а груз оказался сравнительно легким.
Вот в нескольких словах общая обстановка. Что до собственного моего положения, я не был склонен бледнеть перед этим безумным приключением, в сто крат более опасным, нежели вылазка под прикрытием тумана на Меммерт. Я понимал, что кризис близится, но уповал, что дерзость, выручавшая меня дотоле, поможет и сейчас. Удача любит отважных. Положившись на нее, я стал ждать.
Меня ставило в тупик поведение пассажиров. Они так и стояли в рядок у гакаборта и смотрели назад, словно безутешные эмигранты, по временам жестикулируя и указывая на что-то. Поскольку из воды не выступило еще ни клочка отмелей, я сделал вывод, что предметом дискуссии служит баржа. И именно с момента осознания сего факта я и веду отсчет своего прозрения. Но нить моих размышлений оборвалась, не дойдя до конца, потому как пассажиры принялись расхаживать по палубе и мне пришлось залечь. Приподнявшись в следующий раз, я обнаружил их у штурвала, обступившими Гримма. Судя по жестам, они обсуждали курс и время, ибо Гримм светил ручным фонарем на часы.
Мы шли на север, и по характеру волн я понял, что приближается Аццумер-Эе, пролив между Лангеогом и Бальтрумом. Выходим в открытое море? Меня вдруг накрыло: что, если этот лихтер предназначается для Меммерта? Иначе просто нельзя. Будь на моем месте Дэвис, он давно бы уже просчитал возможные направления сего круиза, определяемые силами, не зависящими от людских. Отплытие состоялось после того, как прилив миновал высшую точку. Уровень воды падает, разветвляющиеся за островами каналы становятся постепенно непроходимыми. До Меммерта добрых тридцать миль и три водораздела: за Бальтрумом, Нордернеем и Юстом. Грамотный и уверенный в себе шкипер еще способен пройти ночью над одним из них, но большая часть пути будет неизбежно пролегать с внешней стороны островов. Мне теперь лучше стал понятен смысл протестов герра Шенкеля, высказанных им Гримму. Никогда нам с Дэвисом не встречался лихтер, буксируемый в открытом море, а вот под защитой островов их сновали сотни. На деле именно существование столь укрытой акватории и породило такие оживленные грузоперевозки. Только профессия Гримма да поклажа баржи намекали на Меммерт как место назначения, и теперь я начал сомневаться в этом. Тот хитрый песчаный полумесяц и прежде вводил нас в заблуждение.
В этот момент как бы в ответ на мои мысли зазвенел машинный телеграф и буксир замедлил ход. Я пригнулся. Послышался голос Гримма – он приказал матросу на лихтере дать право руля, а впередсмотрящего вызвал на корму. От следующего распоряжения кровь застыла у меня в жилах: «Спустить шлюпку!» Кто-то возился у шлюпбалки, передние тали скользнули в блоке, лодка дернулась. Я уже прикидывал, как далеко плыть отсюда до Лангеога, когда раздался сильный, властный голос, не знакомый мне.