Эта мысль его не удручала, а наоборот, окрыляла. Он понял, что имел в виду Кларк, говоря, что рак освобождает. Раз уж все, что ты делаешь, ничего не значит, можно делать все что хочешь.

Он пошел назад к воротам, не забывая смотреть по сторонам в надежде, что обнаружится могила Лестера или Мелани. Выйдя на улицу, он направился к «Мертл-хаус». В кои-то веки бессонница ему не грозила. Через считаные минуты после возвращения в гостиницу он забылся глубоким сном.

– Хватит спатки, пора вставатки, – щекотал ухо чей-то тихий голос, прорываясь сквозь туман в голове Уинтера. Он было подумал, что это Изабелла. Но это было невозможно – Иззи была семь отелей назад. Из-за нее он с удовольствием остался в Риме на неделю дольше, чем было нужно. Она дала приятный повод в кои-то веки сконцентрироваться не на маньяке. Но это была не Иззи. Чужой говор, чужой тон голоса и ритм речи.

Все это Уинтер осознал за какие-то миллисекунды и уткнулся в вопрос: чей же это голос? Распахнув глаза, он увидел свет фонаря. И тень женщины, стоящей у его постели. В руке у нее был пистолет. Ее силуэт было не спутать ни с чьим.

– Не двигаться. Рот не открывать.

Уинтер лежал не шелохнувшись. Как же это было непросто! Адреналин зашкаливал, дыхание сбилось. Он изо всех сил стараться дышать спокойнее. Такое развитие событий было одновременно и неожиданным, и предсказуемым. Она же сказала, что они скоро увидятся, но он не думал, что она окажется настолько дерзкой. Зная, что она склонна к театральности, он должен был предположить подобный ход с ее стороны. Женщина вытащила из сумки наручники и бросила их на кровать.

– Один наручник – к изголовью, второй – на руку, – скомандовала она.

Уинтер подчинился. В полной тишине раннего утра щелчки наручников прозвучали, как выстрелы.

– Туже.

Он сильнее затянул браслет, и холодная сталь вонзилась ему в кожу. Она включила тусклую прикроватную лампу и выключила фонарь. На ней была та же самая кожаная куртка, в которой она была в кафе, и те же самые кроссовки. Уинтер кинул взгляд на тумбочку. Там лежал его мобильный и часы – так близко, что до них можно было дотянуться. Было почти полчетвертого утра. Его взгляд не остался незамеченным, и она сдвинула телефон подальше к дальнему краю тумбочки.

Подвинув стул к кровати, блондинка села, скрестила ноги и подалась вперед. Она была так близко, что Уинтер улавливал все исходящие от нее запахи: дезодорант, мыло, шампунь и кондиционер для белья сочетались в нежном цветочно-фруктовом аромате. Он мог бы протянуть руку и дотронуться до ее белоснежной кожи, рассмотреть ее зрачки, удостовериться, что она снова в цветных линзах и в парике. И да, она была болезненно худая.

– О чем думаешь?

– Думаю, тебе стоит убрать пистолет. Все равно ты им не воспользуешься.

– Ты так уверен?

– Уверен. Я часть игры, в которую ты играешь. Убьешь меня – игра закончится.

Она прицелилась, поставив палец на курок. Левой рукой она поддерживала правую – верный признак того, что она умела обращаться с оружием. Хотя это было излишне. Даже если бы она держала пистолет кое-как и не целилась столь тщательно, с такого близкого расстояния промахнуться было невозможно. По ее лицу и глазам ничего нельзя было понять, и Уинтер уже начал переживать, не переиграл ли он со своей самоуверенностью.