– Как там она? Точнее, как они… Все в порядке? – с тревогой спросил я.

– Мистер Уитт, ваша жена потеряла много крови, но все это время держалась настоящим молодцом. Сейчас она спит, но очень скоро проснется. Поэтому-то мы и пригласили вас сюда.

– Слава богу! – выдохнул я. – А ребенок?

– Мне нужно вам кое-что показать, – с теплотой сказала она.

Я прошел за ней по коридору до тускло освещенной палаты со стеклянной дверью. Доктор постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание медбрата, который прослушивал через стетоскоп крохотную грудку младенца. Мужчина, улыбнувшись, отступил на шаг назад.

– Можете прочесть табличку? – поинтересовалась Олдс.

Я всмотрелся повнимательней. К детской кроватке крепилась голубая табличка.

– Мальчик Уитт! – вскричал я. – Так это мальчик! Как он, в порядке?

– Родился с опережением сроков, но в остальном абсолютно здоров, – улыбнулась она. – Малыш появился на свет вскоре после нашего с вами разговора. Мы быстро провели кесарево сечение, после чего еще немного работали с его мамой. Процедура немного затянулась, но малыш все это время чувствовал себя превосходно.

Я ощутил небывалое облегчение. Итак, я стал отцом. С Эрин тоже все в порядке. Давно я не чувствовал себя таким счастливым!

Первым делом я помог доктору Олдс перекатить кроватку с сыном в палату к Эрин, которая находилась чуть дальше по коридору. Щелчка двери было достаточно, чтобы жена проснулась и устало потерла глаза.

– Швы пока не зажили, так что в ближайшие дни постарайтесь не делать резких движений. Хорошо? – сказала ей доктор Олдс.

Эрин кивнула. Она еще раз потерла затуманенные от сна глаза и вопросительно глянула в мою сторону, словно пытаясь спросить: «Как там наш малыш?» Но прежде чем я успел заговорить, взгляд ее упал на маленькую колыбель, которую мы подкатили прямо к ее кровати. Эрин невольно охнула и тут же расплакалась.

Доктор Олдс деликатно удалилась, и весь следующий час мы просто любовались нашим мальчиком. Насколько мы могли судить, он унаследовал мой подбородок, однако судьба наградила его высокими скулами Эрин и прямой версией ее сломанного носа.

Пошептавшись, мы наконец-то выбрали ему имя. Мне хотелось назвать сына Купером или Хантером, но Эрин сказала, что это больше похоже на клички для собак. Самой ей нравились традиционные имена, вроде Мэтью или Аарона. В конце концов мы сошлись на моем среднем имени – Никлаус.

– Никлаус Уитт. Или просто Ник. Мне нравится, как это звучит. Сразу наводит на мысли о гольфе, – хмыкнула Эрин.

Ее замечание насчет гольфа не пропало даром: я вновь вспомнил о Мэгги. За радостной суетой последнего часа я совсем забыл о девушке, рожавшей где-то на другом конце этажа. Рука сама собой потянулась к карману, в котором лежало несколько карточек.

– Эрин, – сказал я, – нам нужно поговорить.

Серьезные нотки в моем голосе не прошли мимо внимания Эрин, и она отвлеклась от малыша Ника. При виде карточек щеки у нее заалели.

– Откуда они у тебя? Я думала, что потеряла их где-то.

– Из твоей сумочки.

Я вкратце рассказал ей, как наткнулся в больнице на Маленькую Притворщицу. Упомянул и о том, что недавно у нас состоялся серьезный разговор. Я сообщил Эрин, что прочел записи, и теперь ей тоже надо перечитать их.