Постель другое дело. Снимала бельё, придирчиво рассматривала на свет: нет ли пятен. Крепко встряхивала, брызгала водой из пульверизатора. Проглаживала раскалённым утюгом на сгибах пополам, потом по четвертушкам, потом по восьмушкам. Получались тугие складки: свидетельства стерильности и свежести. А чего попусту стиральную машинку гонять. Зина слыла у клиентов чистоплотной и ответственной хозяйкой.

Постояльцы были сыты любовью: на кухне оставались нетронутыми нарезки, сыры, ветчина, красная рыба. Она не брезговала прихватывать деликатесы на ужин. Уносила недопитые коньяки и вина: сгодится задабривать соседок – вредных старушонок: чтобы не стучали в ЖЭК и участковому на незаконную сдачу квартиры.

Бизнес затягивал, Зина проявляла чудеса изворотливости. Например, поселяла командированных, и пока они разрывались по своим делам, успевала в их отсутствие несколько раз сдать койку дневным любовникам: получался двойной, даже тройной навар. Вошла во вкус настолько, что начала предлагать собственную квартиру: а чего площадям простаивать, добру пропадать, верно?

В старенькую сумку складывала документы, деньги. Днём гуляла по магазинам, ночью отправлялась сидеть на вокзал. Ну, побродит бездомной кошкой: зато лишние две тысячи рублей на дороге не валяются, верно? Зинино лицо приобрело осмысленность и одухотворённость, она помолодела и похорошела, курсируя круглые сутки на свежем воздухе – кто бы дал ей её пятьдесят два?

Накопленную выручку Зина трепетно обращала в сияющие тяжёленькие монеты. Только прятала их не как глупая старуха, в соде – а за плинтусом.

Был один жирный минус: квартиранты, в тумане любви и вина, теряли равновесие и падали, раскалывая фаянсовые бачки, унитазы и раковины. Пытаясь удержаться на ногах, цеплялись за проводки и с мясом выдёргивали розетки. В общем, наносили ощутимый урон Зининому беспокойному хозяйству. Пришлось в расходной графе внести пункт «неизбежные производственные издержки». Зина через газету бесплатных объявлений вышла на умельца на все руки, молодого электрика и сантехника Витька.

Витькова изба сгорела вместе с отцом и матерью по пьяному делу: для деревни вещь обыденная. Однако непутёвый родитель успел заложить в Витьке мужицкую хватку: руки у парня росли откуда следует и знали, с какой стороны браться за инструмент.

Витёк сговорился с одной бабкой сторожить дачный домик. За лето натаскал сушняк, забил дровяник под самую крышу. Спал в баньке и мылся тут же: сначала дождевой водой из бочки, после растопленным снегом. Мутноватый чай тоже кипятил из снега – жить можно было!

В город приезжал утренней семичасовой электричкой. Испещрённая заказами грязная тетрадка лежала в ящичке с отцовым инструментом. Среди городских хозяек Витёк был нарасхват, но вечера у него были свято неприкосновенны: с недавних пор записался в любительскую киностудию. Там же познакомился с городской подружкой, на которую имел серьёзные виды.

Зина не нарадовалась: Витёк сменил клапан в бачке, покрыл акрилом ванну, и она сияла как пасхальное яичушко. С замыкающим светильником возился целый вечер, Зина подавала инструменты. Под конец Витёк по собственной инициативе поднялся в её квартиру, подкрутил телевизор.