А вскоре она и вовсе выкинула лишние вопросы из головы, предвкушая хорошее утро. Отчего Степанида вдруг смилостивилась, ее не очень беспокоило, главное, что решение нашла, да какое!

Одевание много времени не заняло, дольше алатырница провозилась, укладывая косу вокруг головы. Под платком все одно особо не видно, а в седло с вольной косой лезть – без головы остаться можно.

Идти в этот раз пришлось далеко, да еще вкруг: по дворцу Стеша свою подопечную не повела, девушки выбрались наружу через узкий проход для слуг, спустившись по черной лестнице. Сад просыпался и чирикал на разные лады птичьими трелями, но его обошли по краю и двинулись дальше. Мимо непонятных сараев и каменных построек, мимо птичника и скотного двора, расположенного от дворца поодаль, мимо конюшен – к большому открытому загону, засыпанному песком. Земля там была неровной: где-то зияли широкие пологие ямы, где-то на низких столбах держались перекладины, вдоль дальней части тянулся ряд соломенных чучел.

– Матушка, кого ты мне послала! – Степанида выразительно закатила глаза и подхватила спутницу за локоть, чтобы протащить дальше. – У девок так глаза горят при виде каменьев самоцветных, шитья золотого или уж хотя бы молодцев добрых, а эта еще до лошадей не дошла, уже чуть не приплясывает! Чую, пущу я козу в огород…

– Ты сама предложила! – возразила Алёна и сама ускорилась, сообразив, что идут они к еще одной конюшне. В пройденной, наверное, княжеские да боярские лошади стояли, а здесь – дружинные.

– Остап Егорыч! – крикнула Степанида, приблизившись к воротам. – Остап! Да где ж его носит?..

Искомый Остап Егорович, щуплый мужичок с хитрыми глазами и лысой головой под круглой шапкой, нашелся за конюшней, у колодца, откуда он тягал воду – наверное, коней поить.

– Вот ты где!

– А вам-то, девки, чего понадобилось? – обернулся он к пришелицам. – Ну-ка, брысь отсюда! Сейчас парни прибегут, никакой с вами работы не будет!

– Не ной, а поди сюда, – властно оборвала Степанида.

Но подошла сама, поманила пальцем, шепнула несколько слов на ухо и быстро показала какой-то знак-подвеску, вытянув его из-под ворота рубахи. Спрашивать, что за тайны, Алёна не стала, ясно же, что рыжая – не простая сенная девка. Небось лично Вьюжина или Разбойного приказа какой-то знак, особый. Своими глазами их алатырница не видела, но слышала, что есть такие подвески с гравировкой и княжеской печатью, их в Разбойном приказе сыщики носили.

– Кхм. Ну коли так… – крякнул конюх. Сбил шапку на затылок, поскреб лоб, обвел рыжую странным взглядом. – Ну коли надо… А чего надо-то тебе?

– Лошадку бы, девушке вот покататься.

– Покататься? – Остапа Егоровича разве что не перекосило. – Ну пойдем, подберем тебе кобылку поспокойней…

– А можно я сама выберу? – попросила Алёна, понимая, что видит перед собой конюх и какую кобылку даст.

Он хотел возразить, но запнулся о насмешливый Стешин взгляд и махнул рукой.

– А, бери что хочешь! Только шею свернет твоя девушка – меня не вини. В левом проходе по левую руку двоих не бери: один дурак совсем, его только под оглоблю ставят, когда отвезти что надо, а рыжий хромает, лечим. И последнего в том же ряду не бери, хозяйский он. Уздечки вон при входе висят, выбирай любую да выводи седлать.