А тут смотри, какой подарок своими ногами прибежал! У девицы сердце горит так – глядеть больно от жара и света, и воевода явно это почуял. Вон как потянулся к ней сразу! Несколько мгновений, и кручину как рукой сняло, подобрался, нос по ветру, что волк на охоте.

Упустить такую возможность решить давнюю проблему Озерица не могла. Да, выйдет из этого что-то хорошее или нет, она наперед не знала и знать не могла. Однако дошло до того, что любая перемена казалась к лучшему, и дева озера без сомнений решила подтолкнуть своего подопечного.

Чуть-чуть, в меру собственного разумения и возможностей, просто немного помочь Олежке не потерять интерес. Всерьез туманить рассудок и морочить Озерица тоже не умела, чистая вода – честная вода, только правду показать может, а обманом сестрица Тумара ведала, с которой по такому пустяку путаться не хотелось. Но один маленький, крошечный сон, который совсем не нужно мешать с явью, – тут много таланта не требуется, поймать да зачаровать дрему и слабый алатырник сумеет. Ну а подослать кому надо… зря, что ли, с ним всегда ее подарок?

А вот если бы кто-то спросил Озерицу, отчего сон она выбрала именно такой, зачем решила подразнить Олежку и почему нельзя было придумать что-то иное, озерная дева легко бы ответила: «Можно, но не нужно». Так ей надоело нянчиться с этим мальчишкой, за которого чувствовала себя ответственной, что если бы не жалела его, то непременно рассердилась бы. И отчего не отыграться на нем малой шалостью?

До своих покоев Алёна долетела на одном дыхании, не заметив дороги, и платка потерянного хватилась только в конце пути. Огляделась, не видит ли кто, прижалась лбом к прохладному дереву двери, силясь остудить разгоряченную голову. Можно было бы войти, но вдруг Степанида вернулась? Точно ведь спросит, что случилось, а ответить спокойно и неправду алатырница сейчас не могла.

Совершенная глупость жгла стыдом. Ну как можно было саму Озерицу с обыкновенной русалкой спутать? Ведь не похожа совсем! Испугалась за воеводу, и все наказы Вьюжина из головы вылетели. Да как тут в стороне остаться, когда он в опасности?! Благо озерная дева не рассердилась…

Колола изнутри ежом глупая ревность. О чем воевода с Озерицей говорил? Для чего пришел на берег? Уж не любовь ли к деве озера заставляет его так тосковать? Говорят же, порой духи снисходят до простых людей, но радость та коротка и горечью кончается… И от этих мыслей становилось нестерпимо стыдно – и перед ним, и перед ней.

Но сильнее прочего душу бередило согревшее через рубашку тепло чужих рук. Он ведь почти обнял ее, и сердце от этого воспоминания сладко замирало в груди.

Алёна обхватила себя за плечи, сжала, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и унять торопливый стук в груди. Сердце, глупое, так трепетало, словно возлюбленный в ответных чувствах признался, а не чужой человек чуть придержал для своего удобства. Сердцу было не объяснить.

Постояв у двери, алатырница немного взяла себя в руки и заставила шагнуть через порог, а то не хватало, чтобы ее кто-то посторонний такой встрепанной увидел! Лучше уж пусть Степанида.