Повернувшись к Камилю, он озабоченно спросил:
— Я не слишком запутанно излагаю?
— Нет-нет, все довольно четко, — ответил Камиль, тоже изображая на лице слегка преувеличенную озабоченность.
— Но все же я кое-что уточню.
Луи повернулся к Вассеру:
— Иными словами, вы знали, прямо или косвенно, всех тех людей, которых убила ваша сестра. Так понятнее, я надеюсь? — Он снова повернулся к шефу.
Камиль, подхватывая игру, ответил ему в тон:
— Не хочу тебя разочаровывать, Луи, но твоя формулировка все же недостаточно полна.
— Вы находите?
— Да, я нахожу.
Вассер механически поворачивал голову то к одному, то к другому. Гребаные засранцы!..
— Ты позволишь мне еще кое-что уточнить?
Луи сделал широкий жест рукой, словно раздающий милостыню монарх.
— Так вот, месье Вассер, у меня вопрос касательно вашей сестры, Алекс…
— Да?..
— Сколько раз вы ее продавали?
Молчание.
— То есть я хочу сказать, что о некоторых ваших клиентах нам известно: Гаттеньо, Прадери, Маньер… Но, возможно, это не все? Мы хотим знать наверняка, во избежание недоразумений. Поэтому нам нужна ваша помощь — ведь вы, будучи организатором, конечно же точно знаете, сколько людей приходили к вам, чтобы попользоваться малышкой Алекс.
Вассер, судя по виду, впал в ярость.
— Вы что, считаете мою сестру шлюхой? У вас и в самом деле нет никакого уважения к покойным?
Затем на его губах появилась легкая улыбка.
— Скажите, господа, а как вы собираетесь это доказать? Пригласите Алекс в свидетели?
Он сделал паузу, словно давая полицейским возможность оценить его чувство юмора.
— Или, может, позовете в свидетели клиентов? Боюсь, с этим будут сложности. Насколько я понимаю, они сейчас выглядят не лучшим образом.
В своих дневниковых записях, разбросанных по тетрадям и блокнотам, Алекс никогда не указывала дат. Сами записи были неясными — она словно боялась слов, даже наедине с собой, и не осмеливалась доверить их бумаге. А может быть, каких-то слов она просто не знала. Одна из записей выглядела так:
В четверг Тома пришел со своим приятелем Паскалем. Они вместе учились в школе. У него был ужасно глупый вид. Тома поставил меня перед собой и строго на меня посмотрел. Его приятель хихикал. После, у меня в комнате, он тоже хихикал, он хихикал все время. Тома сказал: ты будешь хорошей девочкой с моим другом. Дальше все происходило уже в моей комнате, его друг хихикал, даже когда делал мне больно, он как будто не мог остановиться. Я не хотела плакать при нем.
Камиль хорошо представлял себе, как этот кретин насилует маленькую девочку и хихикает. Должно быть, он воображал себе невесть что — может, даже думал, что делает ей приятно, с дурака станется. Но в целом этот эпизод гораздо больше говорил о Тома Вассере, чем о Паскале Трарье.
— Я так понимаю, разговор не закончен, — сказал Тома Вассер, нетерпеливо постукивая пальцами по колену, — но все-таки уже поздновато. Может, сделаем перерыв, господа?
— Еще буквально пара вопросов, если вас не затруднит.
Тома несколько секунд пристально смотрел на часы, делая вид, что колеблется, но потом все же сдался на милость Луи.