Он ударил по тормозу, выжал сцепление, правой рукой перевел рычаг скорости на нейтральную, а левой уже опускал стекло в дверце.

– Прекрати истерику! Встань! – сказал он жестко.

– Лев Михалыч, я… я беременна, – прошептала она.

В это время совсем в другом конце Москвы, в высотном доме на Котельнической набережной, в большой академической квартире царила совершенно иная обстановка. Здесь гремела музыка, шампанское хлопало пробками в лепной потолок, и десятки знакомых и мало знакомых друг с другом людей, пришедших проводить Анну Сигал, поднимали прощальные тосты, ели бутерброды с икрой и семгой, говорили какие-то нелепые торопливые слова, «на всякий случай» совали Анне телефоны своих зарубежных знакомых и слонялись по квартире, бросая любопытные взгляды на остающегося в России мужа Анны Аркадия Сигала и слушая Александра Галича, тоже бывшего друга Анны, который вплывал теперь в московские квартиры на радиоволнах «Свободы»:

А в ногах всех этих Аниных друзей, подруг и знакомых нервно носился по квартире золотистый эрдельтерьер Чарли. Его собачье сердце чуяло какую-то беду, как чуют собаки и кошки надвигающееся землетрясение. Но и ложась на пол, чтобы всем телом соединиться с высотным домом, как с гигантской мембраной, Чарли не мог обнаружить никаких признаков подземных толчков. А тем не менее беда приближалась – он видел это в печальных глазах своего хозяина, в неестественной громкости голоса хозяйки, в ее излишней жестикуляции и еще в том, что все женщины, которые обнимали его хозяйку, мазали ее лицо своими красными губами и заполнили всю квартиру своими резкими запахами – почти все они держали в себе какое-то странное чувство, которое пес никак не мог считать дружеским. И, сбитый с толку тем, что хозяйка целуется с этими ядовитыми подругами, пес метался по квартире, стараясь уследить за тем, чтобы эти странные гости хотя бы не разворовали квартиру.

Постоянно звонил телефон.

Анна снимала трубку, говорила кому-то очередные «спасибо!» и «обязательно!» и не успевала положить трубку, как телефон звонил снова.

– Анна Евгеньевна?

– Я… – Анна настолько не ожидала услышать этот голос, что у нее даже голос просел, и чуткий Чарли тут же замер в боевой стойке.

– Я думаю, вы узнали мой голос…

– Да, конечно. Слушаю вас… – сухо сказала Анна.

– О, не беспокойтесь. Это неофициальный звонок. – Голос Гольского явно усмехнулся ее настороженности. – Я хочу сказать вам спасибо за помощь и пожелать счастливого пути. Вот и все.

– А! Спасибо… – Голос у Анны восстановил свою обычную живость и полноту звучания, и Чарли тут же успокоился, ткнулся ей головой в бедро. Анна машинально почесала пса по лобастой голове.

– А почему вы едете поездом? – спросил голос в трубке. – Ведь самолетом проще.

– У меня собака. «Аэрофлот» требует везти ее в клетке и усыплять. А я не хочу. Потому мы едем поездом.

– Но имейте в виду: в Бресте у нас строгая таможня. И я вам не могу там помочь.

– Спасибо. Я и не рассчитывала. Я не везу ничего такого…