Матье отвел взгляд.

— Сними шляпу, слабак! — гневно крикнул Латекс.

— У меня нет шляпы, — ответил Матье. Латекс обвел взглядом комнату.

— Шестерых за восемь лет. Кто больше? Матье вернулся к Лонжену.

— Ну как? Готов?

Лонжен мрачно посмотрел на него:

— Я не люблю, когда меня торопят.

— Я тебя не торопил, ты сам меня позвал. Лонжен ткнул ему пальцем под нос.

— Я тебя не слишком люблю, Деларю. Я тебя никогда особенно не любил.

— Взаимно, — парировал Матье.

— Хорошо! — удовлетворенно сказал Лонжен. — Так мы, может, столкуемся. Прежде всего, почему бы мне не пить? — спросил он, глядя на Матье с подозрением. — Какой мне интерес не пить?

— На тебя вино тоску нагоняет, — сказал Гвиччоли.

— Если я не буду пить, будет хуже. Менар горланил:

Матье посмотрел на Лонжена.

— Ты можешь пить, сколько хочешь, — сказал он ему.

— Чего? — разочарованно пробурчал Лонжен.

— Я говорю, — крикнул Матье, — пей, сколько хочешь: мне на это начхать!

Матье подумал: «Мне остается только уйти». Но он не мог на это решиться. Он наклонялся над ними, вдыхая сильный сладковатый запах их опьянения и несчастья; он подумал: «Куда я пойду?», и у него закружилась голова. Они не внушали ему отвращения, эти побежденные, которые пили до дна горечь своего поражения. Если кто-то и внушал ему отвращение, так это он сам. Лонжен нагнулся, чтобы поднять свою кружку, и упал на колени.

— Гадство!

Он дополз до таза, окунул руку в вино по локоть, вытащил из вина мокрую кружку и, склонившись над тазом, стал пить. Подбородок его дрожал, и вино стекало в таз из углов рта.

— Ой, как мне плохо… — сказал он.

— Тебе надо сблевать, — посоветовал Гвиччоли.

— Как ты это делаешь? — спросил Лонжен; он был бледен и еле ворочал языком.

Гвиччоли засунул два пальца в рот, склонился на бок, захрипел, и его вырвало слизью.

— Вот так, — сказал он, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Лонжен, все еще стоя на коленях, переложил кружку в левую руку, а правую засунул в горло.

— Эй! — крикнул Латекс. — Тебя сейчас вырвет в вино!

— Деларю! — крикнул Гвиччоли. — Толкни его! Толкни его побыстрей!

Матье толкнул Лонжена, и тот упал, не вынимая пальцев изо рта. Все ободряюще смотрели на него. Лонжен вынул пальцы и рыгнул.

— Не меняй руку, — посоветовал Гвиччоли. — Потерпи, уже подходит.

Лонжен закашлялся и побагровел.

— Ничего не подходит, — возразил он, заходясь от кашля.

— Ты нам осточертел! — в бешенстве крикнул Гвиччоли. — Не умеешь блевать, не надо пить!

Лонжен порылся в кармане, стал на колени, потом присел на корточки у таза.

— Что ты делаешь?! — закричал Гримо.

— Охлаждающий компресс, — пояснил Лонжен, вытаскивая из чана носовой платок со стекающими каплями вина. Он приложил его ко лбу и детским голосом попросил:

— Деларю, пожалуйста, завяжи мне его сзади.

Матье взял платок за два уголка и завязал его на затылке Лонжена.

— Ага, — сказал Лонжен, — так лучше.

Платок скрывал его левый глаз, струйка красного вина катилась вдоль щек и по шее.

— Ты похож на Иисуса, — смеясь, сказал Гвиччоли.

— Это уж точно, — отозвался Лонжен. — Я тип вроде Иисуса Христа.