Оарцхо подошел совсем близко. Это была старая женщина… в ночной нижней рубахе, босая и без платка. Она неотрывно смотрела на приближающегося мужчину.
- Ты чего так сидишь? Холодно ведь, без платка и без обуви совсем.
Та не ответила. Оарцхо стало не по себе, но он собрался с духом и подошел вплотную к сидящей. Она смотрела не на него, а мимо него куда-то вдаль. Она была мертва. Это старая Залейха, мать Лукмана, односельчанина, сам он на войне, офицер, большими пушками командует, капитан. Что с ней могло приключиться? Правда она одна осталась, как в прошлом году, младшая дочь замуж вышла. Побаливала старушка. Но как она в таком состоянии и в такой одежде добралась сюда? В беспамятстве? Оарцхо выпрямился и повернулся во все стороны в надежде увидеть кого-нибудь на лошади, чтобы свести тело в село, не оставишь же ее тут: звери могут обглодать. Его взгляд упал на распростертое у кустарника темное тело. Оарцхо побежал к нему. Старик Темарсолта лежал на спине, глядел на небо полуприкрытыми глазами. Он был еще жив.
- Темарсолта, что с вами приключилось? Почему вы здесь? Ты ранен?
Темарсолта повернул голову и шире раскрыл глаза.
- …а-а… Арски сын… беда, большая беда, сын…
- Какая беда? Сейчас я сделаю волокушу и понесу тебя в село. Кто в тебя стрелял? Почему Залейха там сидит?
- Беда, сын, беда… устазы говорили… в среду… в село не ходи, наших людей там нет…
- Куда они подевались? Как там нет?
- …погнали враги… меня оставь, сам уходи… убьют… Там в Волчьем Рву лежат… нас сегодня утром… истребительный отряд…
Волчий Ров тут он, надо спуститься к обрыву.
Оарцхо длинными прыжками побежал туда. Жуткая картина предстала его глазам: во рву вповалку лежали его односельчане - одинокие старики и больные. Их расстреляли. Под ногами автоматные и винтовочные гильзы, повсюду кровь. Он обошел всех, надеясь найти живых. Но они не могли остаться живыми: их изрешетили пулями. Патронов просто не жалели, били и били, пока все не улеглись. Вот Товсари, красавица, болела чахоткой, мечтала вылечиться и выйти замуж. Тело еще мягкое, значит умерла совсем недавно. Оарцхо поправил на ней платье и закрыл веки. И вдруг истошный крик вырвался из груди горца:
- Нани!
В сторонке на ровной площадке бочком в снегу лежала его мать, одну руку вытянула вперед, а второй, окровавленной, прикрыла себе лицо, он упал на холодный труп матери и зарыдал.
- О, Нани! Нани! Какое большое горе! Какой страшный день! Как это могло случиться? За что ж они тебя? Ты кроме добра ничего никому не сделала, даже слова сердитого береглась.
Сын долго сидел у трупа своей матери, обхватив голову руками.
- Ва-а, Дяла! Помоги, не дай мне сойти с ума!
Около часа находился Оарцхо в таком шоковом состоянии оцепенения. Потом собрал все мужество, бегом вернулся к Темарсолта, которого оставил умирающим. Старик отходил. Оарцхо закрыл ему глаза его же башлыком. Раздались выстрели и отдаленные крики со стороны села. Оарцхо спрятался за копну и посмотрел в ту сторону, откуда доносился шум. На гребне горы, за которым находилось село, показались силуэты людей, человек тридцать не меньше. Это они стреляли. Вниз сюда не спускались, оттуда палили. Но в кого? Острый взгляд горца уловил в лощине фигуру бегущего в его сторону человека. Две пули просвистели высоко над головой Оарцхо. Бегущий приближался, увеличивался, а те, что на гребне, стали редеть, значит уходят назад, решили в горы не соваться, чтобы не нарваться на засаду.