Мы с Никой договорились встретиться в кафе «Лайм». Я предлагала у себя, но сестра наотрез отказалась, сказав, что у меня она может «потусить» в любое время, и что собирается исследовать все модные местечки, какие только сможет найти.

Я захожу в кафе на пятнадцать минут позже назначенного времени: мы застряли в пробке и проторчали кучу времени всего в паре кварталов отсюда. Охранники заходят следом и, пока я ищу взглядом сестру, осматривают зал.

Ника сидит за столом справа, возле искусственного тропического дерева и сразу машет мне рукой. Я киваю охранникам, и они занимают стол поблизости.

— Ты с эскортом, — говорит сестра вместо приветствия, даже не пытаясь скрыть, что ни капли не удивлена. И это при том, что мы никак, ни единым словом не обсуждали мою жизнь. Она даже не знает про Хабиби. — Просто кавказская пленница.

Можно было бы плюнуть и растереть. Можно было бы списать именно эти слова на случайное совпадение. Я легко могла бы придумать десяток отговорок, но я не верю в случайности. Не тогда, когда речь идет о Веронике.

— А ты встречалась с Яном раньше, чем встретилась со мной, — констатирую я, широко улыбаясь.

В голове роится множество вопросов, и мне хочется задать их все сразу, огорошить Нику напором, сделать так, чтобы она перестала улыбаться так, будто хочет взять главный приз за лучшую женскую роль.

— Он передает привет, — спокойно отвечает Ника, и блеск в ее взгляде — что угодно, но только не сестринская любовь. — И очень огорчен, что ты даже не звонишь.

Да, я не звоню. Потому что не хочу с ним разговаривать. Потому что не считаю нужным выяснять отношения по телефону. Это унижает нас обоих.

— А ты, значит, переговорщик? — спрашиваю я, подзывая официанта. Сомневаюсь, что кусок в горло полезет, но не сидеть же за пустым столом.

Ника не торопится с ответом. Мы заказываем цитрусовый фреш и еще какое-то время играем в молчанку.

— Я — твоя сестра, — говорит Ника и я подавляю внезапно острое желание дать ей пощечину.

— Рада, что твоя амнезия закончилась и ты вспомнила о моем существовании.

Вероника кривит губы, словно не заслужила и капли иронии, которой я пропитала каждое слово.

Понятия не имею, о чем мы будем говорить дальше, но точно не плакаться друг у друга на плече.

— Я исколесила всю Европу, но дома все равно лучшие в мире десерты, — говорит Ника, с видом оголодавшей кошки разглядывая принесенное ей разноцветное многослойное желе.

Понимаю, что она зачем-то тянет время, и что сестра напомнила о себе спустя два года тотального молчания вовсе не за тем, чтобы поделиться своими находками гурмана. Самый очевидный ответ — хоть он мне и противен: Ника просто пытается заставить меня нервничать. Она всегда умела манипулировать: сначала родителями, потом, когда их не стало — мной. Никогда не забуду, как по-глупому попалась на ее уловку, когда понемногу встала на ноги после ухода Андрея. Тогда Нике захотелось перестать работать «на чужого дядю» и она решила, что самое время мне стать спонсором ее личного туристического агентства. И даже наплела, что у нее есть большая часть суммы, а от меня нужны каких-нибудь пять тысяч «зелени».