– Тут, Уинстон, я бы советовал напрячь парней из СИС, чтобы они установили истину. И не забывать про свое на других театрах. Например, Мальту надо срочно брать, пока американцы не подсуетились – а то ведь у них хватит наглости забыть ее нам вернуть, если займут сами первыми! И Гибралтар, где пока еще сидят гунны – мы не можем больше ждать, пока у них кончится провизия и они сдадутся сами! И Данию тоже – сразу после Голландии. Да, и левый берег Рейна – кстати, вы хотите отдать его французам?

– Бэзил, я так понимаю, ваш вопрос риторический? После того, как весь мир посмеялся над инцидентом на московском параде пленных. И слов Сталина: «Кто назовет хотя бы одну победу французского оружия в этой войне?» Если де Голль хотя бы заикнется мне о «компенсации за страдания Франции», я отвечу ему то же самое, что Клемансо сказал итальянцам в Версале![121]

– Но и Свободная Германия в столь урезанном виде выглядит несолидно.

– А кто говорит о Германии? Если есть Великое герцогство Люксембург, так отчего не быть независимому герцогству Пфальц? Или республике – если мы герцога не найдем. Так же и Западная Рейн-Вестфалия… а впрочем, название тоже нетрудно придумать. И вообще, будем настаивать на разделении страны-агрессора на отдельные провинции – это ведь естественное состояние германской нации, в коем она пребывала со времен римлян до Бисмарка, всего семьдесят лет назад!

– То есть, Уинстон, мне уже продумать, что мы потребуем от русских на будущем «Версале»?

– Именно так, Бэзил! И запомни мои слова – чувствую, что эта конференция станет куда более страшной битвой, чем Эль-Аламейн и Сталинград!

«И моей лебединой песней, – подумал Черчилль, – если все же удастся по итогу получить для Британии мир лучше довоенного. И отбросить в естественные пределы зарвавшихся русских! Костьми лягу – но сделаю так!»

Подполковник Цветаев Максим Петрович, 56-й гвардейский Зееловский самоходно-артиллерийский полк. Берлин, 29 апреля 1944 года

Ну вот, мы в Берлине! Дошли наконец!

А в остальном сплошные минусы. Бой в городе – это проклятие для танка, а тем более для самоходки: пушку не развернуть, пулемета нет, и вынос ствола вперед намного больше, только и смотришь, как в переулок вписаться. Зато из каждой подворотни может стрельнуть фаустник, тут им раздолье, в отличие от поля. И боковые переулочки опасны – запросто могут оттуда, из артиллерийской засады, влепить в борт! Короче, без пехоты, причем обученной взаимодействовать с броней, нам в городе нечего делать, кроме как геройски гореть!

Но были мы в городе нужны! Уж больно хорошо немцы подготовились, тут во многих домах оборудованы долговременные огневые точки, с бетонными или броневыми колпаками, и баррикады из цельных бетонных блоков, и пушки, на прямую наводку выдвинутые. Танков в самом Берлине было на удивление мало – а вот пушек, зениток и самоходок, как грязи! Калибр 128, причем не только зенитки, но и тяжелые противотанковые, на нормальном лафете, две станины, два колеса. И, опять же, за укрытием, лишь ствол наружу – не город, а сплошной укрепрайон! И вот тут мы были нашей пехоте гораздо более полезны, чем танки – наш калибр сто двадцать два любой дот выносит одним попаданием! Тактика была давно отработана – двигаемся по улице побатарейно, или даже повзводно, и при каждой батарее рота пехоты – один взвод по улице впереди, к стенам прижимаясь, и взвод слева, взвод справа, двигаются дворами, позади самоходок бэтээры, пулеметами обвешанные, на них в первую очередь крупняки ДШК ставили, а не на самоходки, в бою у заряжающего своей работы хватает, чем из верхнего люка высунувшись стрелять, а ПВО на марше колонны свою актуальность утратило, давно мы немцев в небе и не видели. Ну и совсем позади минометчики, а если «тюльпан», один или два, то совсем хорошо!