— «22», прием.

— На приеме.

— Различаешь «бородатых»?

— Ну, да, передо мной.

— Тогда слушай: через минуту ударь сосредоточенным, отвлеки от нас — я уйду влево.

Осмысливая задачу, Ивашко молчал.

— Принял.

Пока суд да дело — надо уходить. А вот дадут ли?

— Комков, вам с Бутриным лежать и не шевелиться — вы в нашем поле зрения. Ясно?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Грезин.

— Я.

— С Петровым выдвигаетесь метров двести влево от обрыва и стоп — разберемся. Приготовиться.

Группа Ивашко открыла внезапный для засадной группы противника огонь.

— Вперед.

На четвереньках мы рванули по винограднику в обход противника. Смешное это было зрелище! Каждый из нас имел полное снаряжение и боекомплект. Но ироничная мысль не успела оформиться, как с не понравившейся мне высотки рубанули автоматные очереди, и вокруг нас кусты виноградника полетели в разные стороны.

— Укрыться!

Пули шлепались в стенку обрыва справа, в земляную насыпь кустов. Она и стала спасительницей — тела вытянулись вдоль рядков виноградника и слились с ними в едином объятье. Кажется, все… Не поднять головы — разлетится вдребезги. Такого еще не бывало! Автоматно-пулеметный огонь косил виноградник. Стволов тридцать, навскидку, изрыгая пламень свинца, уничтожали все живое не только в винограднике, но и в округе. Это не засада — ураган, сметавший все на своем пути. Кое-как удалось подтянуть радиостанцию:

— «23», прием?

— На приеме.

— У меня «300-й», прижали огнем, кто-нибудь из танкистов в состоянии работать из орудий и ДШК?

— «17», в норме у них командир, сейчас озадачу.

— Стоп, Сергей, слушай внимательно, — ответ Воронина оживил, — наблюдаешь позицию «духов»?

— Да.

— Из орудий лупи по горушке, ДШК — по засаде, постоянно переноси огонь.

— Понял, попробуем.

— Какой попробуем? Вали что есть мочи!

— Понял, «17».

— Выйдешь к руслу реки, забери «трехсотого».

— Да-да, принял!

Серега схватил налету, значит, еще повоюем. Как там танкисты? Все зависело от них! Надо было выходить из-под огня. Суть мысли проста: получится огнем танковых орудий подавить противника на горушке — перемахнем открытый участок сухого русла и уйдем от огня. Нет — писем написать не успеем, ляжем все, как один.

Танковый ДШК, круша каменную кладку вместе с засевшими «духами», ударил нервными, короткими очередями. Получилось толково: позиция противника разлеталась в мелкое крошево, нанося противнику косвенные поражения щебенкой. Невидимые до сих пор «нуристанки» и чалмы душманов метнулись в дувалы кишлака. Выстрел танкового орудия поднял на высотке каменный грунт, опустив его на головы «духов». Следующие выстрелы танка прозвучали еще убедительней — огонь противника прекратился так же внезапно, как и начался. Может, и правда, повезло?

— Живы?

— Вроде бы да, — глухо ответил, «Таблетка», все еще не веря, что свинцовый шквал никого из нас не задел.

Стряхивая пыль с головы, Волик примеривался, как бы махнуть с обрыва к получившему ранение Комкову.

— Стоять, Волик, с ним останется Бутрин! Через русло — бегом! Ты слышишь меня, Бутрин? Береги Комкова, подтянешься к нам с Ворониным.