– Я не валькирия, – призналась я, но Хаки лишь улыбнулся.

524

– Ты – валькирия, поэтому я любил тебя, – сказал дц – И Олав Трюггвассон любил тебя. И Бьерн-кормщик. д Хакон-ярл просил твоей помощи. Хакон-ярл…

Его голос стал слабеть, изменяться, а золотое сияние скрыло его лицо…

На меня обрушился запах лука, пота и рыбы. Глаза открылись, но увидели лишь темноту. Я проснулась…

В полной тишине слышался певучий, лишь изредка прерываемый вздохами голос незнакомого скальда. Должно быть, он пришел, когда я спала. Певец рассказывал об участи ярла Хакона.

– Ярла долго искали. Везде. Но не нашли, – говорил он. – Олав сын Трюггви отправился в Римуль, но там многие люди видели, как Хакон убежал в лес. Тора поклялась в этом, и Олав покинул ее усадьбу. А на другой день к нему явился Карк – раб ярла Хакона. У него за плечами был большой мешок. «Что лежит в этом мешке?» – спросил сын Трюггви. «Я видел во сне, как ты надеваешь мне на шею дорогое золотое ожерелье», – ответил раб. Олав рассердился. «Я не люблю загадок!» – закричал он, и тогда Карк развернул свой мешок, и из него выкатилась голова ярла Хакона. «Я убил твоего врага и хочу награды», – сказал Карк. «Где он прятался?» – спросил Олав. «В Римуле, в свином хлеву, – ответил Карк. – Прикажи казнить Тору, которая осмелилась солгать тебе, и награди меня». Он трясся от жадности, но Олав долго смотрел на него и на голову ярла у его ног, а потом ответил: «Тора солгала, но не предала. Она будет жить, а ты умрешь». – «Но мой сон?! – закричал Карк. – Я никогда не ошибаюсь! Я видел ожерелье!» Олав засмеялся и позвал одного из своих людей. «Надень ему на шею самое красное из всех ожерелий, какие только есть на свете», – приказал он. Человек усмехнулся и отрубил Карку голову. Сон раба не солгал – сын Трюггви дал ему самое дорогое ожерелье – ведь оно стоило рабу жизни…

Скальд замолчал. Послышались довольные возгласы Урман. Сколько их собралось послушать рассказы заезжего песенника? Наверное, вся усадьба…

Я приподнялась, нащупала край лавки и села.

– Эй, глядите! – Кто-то заметил мое движение.

В дымном воздухе повисла тишина. «Не смей отступать», – услышала я голос Баюна. «Ты – моя валькирия», – подбадривая, ласково шепнул Хаки.

– Скальд! – позвала я. Крик получился слишком громким, и я повторила потише: – Скальд!

– Я тут, госпожа…

Когда он успел подойти? Ведь я не слышала его шагов. И голос скальда был странным, заносчивым, с какой-то затаенной издевкой.

– Почему ты назвал меня госпожой?

– Потому, что вскоре на тинге в Нидаросе за тебя отдадут жизни и свободу многие могучие воины. Ты —. их госпожа.

Я не понимала. Однако это было не важно. Я нуждалась в помощи, и скальд был послан мне богами. Песенники не имеют родины и знают все на свете, потому что их отец – могучий бог ветра, а их мать – нежная вода. Эти люди не умеют жить на земле…

– Возьми меня за руку, скальд, – попросила я. —По дрожи твоих пальцев я узнаю, когда ты солжешь.

Легкие и сильные пальцы легли на мое запястье. Сопение и покашливание приблизилось, – видимо, заинтересованные разговором урмане подошли поближе.