Итак, труд, чтение и постоянная молитва — это основы монашеского воспитания, которое дает авва Исаия. Работа предоставляет нам возможность иметь в жизни некоторое разнообразие и размеренность. Чтение создает определенный настрой, поддерживает наше устремление к Богу, а непрестанная молитва это непосредственное, объединяющее начало в наших отношениях с Ним. Если мы думаем, что есть другой путь монашества, то мы заблуждаемся.
Храните сердце свое от чуждых помыслов, чтобы ничего не помышлять ни о человеке каком, ни о чем-либо из вещей века сего, но всегда исследуйте, в чем преуспеваете, и старайтесь исправиться.
В одно предложение авва Исаия включает все основные понятия духовной жизни. Почему он говорит: Храните сердце от чуждых помыслов? Мы часто считаем, что опасны только греховные помыслы. Но такое мнение — один из видов духовного сна. Представьте, что мы спим и видим себя царями, думаем, что наша жизнь совершенно беспечальна, потому что все у нас есть. Так и в состоянии бодрствования, которое на самом деле является сном, мы думаем, что опасны только греховные помыслы.
Помысел — это всегда нечто чужеродное и оправдан он только в том случае, если я намеренно направляю силы своего ума на что-то позволительное. Когда я молюсь, я не имею права впускать помысел в ум, иначе ум отклоняется от молитвы и теряется ее цельность. Помысел в таком случае сочетается с умом и его невозможно отделить. Напротив, когда я читаю Священное Писание или книгу аввы Исаии, я могу размышлять, для того чтобы понять их смысл, то есть могу прибегнуть к своему суждению, пониманию, разуму.
Но здесь авва говорит не об этом, он имеет в виду те помыслы, которые входят в ум и чужды Богу. Холодный воздух, проникающий в комнату извне, — это нечто чуждое ей. Так и помысел, проникающий в мой ум, чужд Богу, Которому принадлежит дом моего сердца. Следовательно, от чуждых помыслов означает «подальше от всякого помысла, потому что он не мой». Например, я собираюсь предстать пред Богом. Как только мне придет какой-то помысел, мое предсто- яние заканчивается, и пред Богом уже стою не я, но мой помысел.
Но что если я страдаю от помыслов? Если хочу молиться, а ко мне приходят помыслы? Если хочу совершенно от них освободиться и не могу? Это борьба, если, конечно, это действительно так, а не только представляется нам. Тогда пред Господом мы подвижники, тогда мы мученики, герои, страстотерпцы. Такая брань с помыслами, как правило, бывает очень короткой. Бог забирает ее у нас, если, конечно, мы расположены избавиться от помыслов, если мы понимаем, что помыслы чужды нам. Но здесь мы не говорим о человеке-подвижнике. Такого посетит Сам Бог очистит его и «обитель у него сотворит», а значит, в его сердце не будут уже сосуществовать и Бог и помыслы.
Любой помысел всегда чужероден. Как глазу нестерпимо попадание инородного тела, соринки, он стремится от нее избавиться, точно так же действуют и наши сердце и ум. Однако помысел подступает к нам потому, что находит отклик в нашем сердце. Молния попадает не куда угодно, но только в то, что ее притягивает: в высокое дерево, металлическое острие. Точно так же и помысел, как молния, попадает в то сердце, где находит себе нечто сродное. Наши помыслы соответствуют желаниям нашего сердца так же, как и сны человека, только в снах душа действует подсознательно, а в помыслах участвует и наша воля.