Гуляя в парке, я вдруг почувствовал, что пространство и время можно преодолеть. Это ощущение было сильным, без тени сомнения. Я твердо был уверен, что это совершенно возможно. Когда много видишь, долго размышляешь, это становится чем-то обычным, воспринимается легко, естественно, как дважды два — четыре. Это приходит неожиданно, ты вдруг просто понимаешь, чувствуешь и знаешь непреложно, что барьеры, возводимые временем и пространством, — иллюзия. И тогда сознание расширяется, ты постигаешь сущность сверхспособностей, вроде прохождения сквозь стены, ясновидения, предвидения и других, и не только постигаешь, но и в какой-то момент занятий цигун вдруг замечаешь их в себе. Запомни, друг, преодоление пространства и времени умом (в научном мышлении), чувством, в воображении, в подсознании, в «состоянии цигун» будет предпосылкой общего преодоления ограниченности человечества. Наши научные знания, философская мудрость, достижения искусства, мастерство цигун получат в этом концентрированное проявление. Тот, кто преодолеет время и пространство, достигнет Того берега космической истины, станет буддой, находясь здесь.

Человечество всегда считало, что пространство и время — это великая реальность, а их преодоление — область фантазий.

Сейчас мы должны реальность (время и пространство) превратить в иллюзию, а фантазию — в реальность.

Это и есть великая истина цигун.

На проходящем турнире по шашкам между Японией и КНР наибольшее внимание привлекла партия между японским шашистом и китайским спортсменом. За один день до игры Яо Цзю познакомил Оуян Цзюэ с юношей с живыми, озорными глазами по имени Бэньбэнь, учащимся старшего класса одной из средних школ. Это был ученик Яо Цзю, обладавший способностью предвидения. Оуян Цзюэ решил проверить его способности — он быстро расставил на столе шашки и попросил его рассказать, как пройдет завтрашняя игра. Бэньбэнь с радостью согласился. Он тут же сел на стул в позу лотоса, положил соединенные ладони на живот, закрыл глаза и замер. Через несколько минут он сказал: японец будет играть черными, китаец — белыми. Потом юноша открыл глаза и сделал на доске первые четыре хода, которые оказались очень простыми, обычными. Неужели так и будет, усомнился Оуян Цзюэ.

— Ну, дальше? — улыбнувшись, произнес он.

Юноша снова закрыл глаза, погрузился в молчание, затем сделал несколько ходов. И так дальше. Бэньбэнь очень плохо умел играть в шашки, однако на доске стала постепенно разворачиваться захватывающая, искусная борьба. Оуян Цзюэ наблюдал за ней с возрастающим изумлением. И вот последнее погружение, и, хлопнув в ладоши, молодой человек открыл глаза и сказал:

— Все, конец! Выиграл японский шашист.

— А если сказать об этом китайскому спортсмену, то все можно изменить? — спросил Оуян Цзюэ.

— О таких вещах говорить нельзя. То, что предопределено, должно оставаться неизвестным, — сказал Яо Цзю, улыбаясь.

«Понятно. Тому, кто вмешивается в естественный ход вещей, природа мстит», — подумал Оуян Цзюэ.

— Еще что-нибудь можешь предсказать? — спросил он юношу.