– Как узнал, что это я?

– Нетта всегда бренчит… – ответил он, не поворачивая головы.

Что правда – то правда: она даже спать легла в серьгах размером со спичечные коробки и такие же шумные.

– …госпожу Финварра слышно и отсюда, – он умолк, и паузу заполнил далёкий всхрап наверху, – а от тебя пахнет мёдом.

Я украдкой понюхала футболку. А-а-а-а, наверное, шампунь. Ксавьер замолчал и, по-видимому, не собирался ничего добавлять. Поёрзав, я придвинулась на полдюйма.

– Как ты, Кас?.. То есть не Кас, а…

Он наконец повернул голову.

– Всё в порядке, – лицо виделось смутно, но в голосе послышалась слабая улыбка, – я уже свыкся. «Кас» лучше, нежели «Кса».

Я издала короткий смешок.

– Да уж. – Пошарив в темноте, нащупала его руку и легонько сжала. – Мне так жаль, что тебе пришлось столько пережить и что теперь ты в разлуке с семьёй. Наверное, страшно скучаешь по ним?

– Скучаю, – тихо признался он.

– И до сих пор злишься на Имельду? Знаешь, я подумала, может, не так уж она была неправа, когда забрала твои воспоминания? Она просто хотела избавить тебя от тоски по родным и прежней жизни…

– Даже не помня их, я всё равно тосковал, Виски, – едва слышно вздохнул он. – А хуже всего та тоска, причин которой ты уразуметь не в силах.

– Знаешь, завтра многое должно решиться. Если Нетте удастся призвать свои силы, то, может, она и тебя сумеет…

– Оставим это для завтрашнего дня, – негромко прервал Ксавьер.

Мы помолчали.

– А какая она? Ну, Имельда…

– Лучистая, – просто ответил он, но в голосе прозвучало столько тепла, что мне отчаянно захотелось, чтобы и про меня кто-нибудь когда-нибудь отозвался вот с таким трепетом. – Вы чем-то похожи, – неожиданно добавил он. – В тебе есть свет, ты хорошая девушка, Виски, и очень мне нравишься. – Кас осторожно убрал пальцы из-под моей руки и заключил её в свои ладони. – Поэтому мне совестно, что я тебя обманул.

Сообразив, что он имеет в виду, я смутилась, только совсем от другого. Набрала в грудь побольше воздуха и кинулась в омут с головой.

– Неправда, не обманывал. Ты ведь не знал, кем являешься, а вот я обманула, и сознательно.

– Когда?

– Когда сказала, что умею готовить. Я не умею. Абсолютно. Те блины пекла бабуля, и вообще всё, что ты пробовал у нас в доме, – творение её рук. Попробуй ты мою стряпню, не сидел бы сейчас на этом диване. Но не волнуйся, риска не было, я никогда не готовлю. Так что вот, «хорошая девушка Виски» соврала бессовестно и совершенно целенаправленно.

Я перевела дыхание, крутя пластиковое колечко на пальце и с тоской думая о том, что и свет этой самой девушки только что явно померк в глазах одного славного парня.

– Почему?

– Почему соврала? Ну… гм… знаешь…

– Почему не готовишь, – пояснил Ксавьер.

Вопрос застал врасплох. Наверное, поэтому я ответила честно. А может, потому что в его голосе не звучало никакого осуждения.

– Подоткни подушечку поудобее, – с натянутым смешком предупредила я. – Так вот… хм… просто чтобы ты знал: все женщины в нашем роду – превосходные кулинары. Нет, не так: творят настоящие чудеса на кухне, вот это правильнее. Папа получился мальчиком, поэтому с его поколения взятки гладки, но ба, её мама и мама той мамы, ну и так далее в глубь веков обладали тем, что бабуля называет «повышенной кулинарной чувствительностью». Продукты не просто их слушались – выдавали лучшие свои качества, на грани волшебства. Местные давно к этому привыкли, хотя кое-кто продолжает отрицать очевидное и называть нас «обычной семейкой с прибабахом», что, однако, не мешает им тайком заказывать хлебобулочные амулеты для улучшения сна или лазанью от неверности. Как бы то ни было, целые поколения мистиктаунцев плакали от блаженства, вкушая стряпню Финварра, и не сомневались, что их дети, внуки и далее по пищевой цепочке будут тоже. Так подробно описываю, чтобы ты понимал, чего ждали, когда родилась я.