Джано снова поднял глаза и посмотрел на безымянного господина. Тот ответил:

– Милый Джано, с тобой произошло то же, что происходит со взрослыми слонами. Ты забыл, кто ты. Ты не ценишь себя и, если я не ошибаюсь, превращаешься в копию своего отца. – Путник улыбнулся и продолжил: – Я думаю, что все это время твоя холодность и угрюмость помогали тебе выжить – возможно, они же всю жизнь помогали твоему отцу. А ведь он тоже был когда-то ребенком, как и ты.

Последовало долгое молчание. Наконец Джано глубоко вздохнул и опустил руки. Глаза его заблестели, и он сказал:

– Вы правы. Но мне это никогда не приходило в голову. Вплоть до этого самого момента я был ужасно обижен на родителей и на жизнь… Я был подавлен и несчастен. Я всегда боялся сделать что-нибудь не так, думал, что ни на что не гожусь. Только вот что теперь поделаешь? Я конченый человек. Я обманут. Я подобен этим слонам – меня уже не держат на привязи, но я этого не понимаю. Я словно скован тяжелыми цепями. Их не видно, но я их чувствую. И судьба у меня такая же, как у них, – склонив голову, подчиняться чужим приказам. Я проживу жизнь, полную печали и лишений. Или все же есть какой-то выход?

Безымянный господин не успел сказать Джано слов утешения, потому что к ним подошел Иона. Он услышал последние слова Джано и теперь стоял перед путником и юношей. Он увидел их издалека, а поскольку собирался пойти выпить воды, то заодно подошел поздороваться с собеседником, который несколькими неделями раньше скрасил ему день разговором.

– Добрый день, – поздоровался Иона. – Я рад, что мы снова встретились. Я часто вспоминал наш разговор и гадал, увидимся ли мы еще, думал, как идет ваше путешествие.

– Спасибо, Иона, – ответил безымянный господин, положив руку на его загорелое мускулистое плечо. – Мы тут смотрим с Джано на этого малыша, посаженного на цепь.

Юноши переглянулись и кивнули друг другу. Они виделись каждый день, но никогда не разговаривали. В перерывах и по вечерам Иона чувствовал себя слишком усталым, чтобы разговаривать. Ему больше хотелось полежать на траве или прогуляться по полю, чтобы восстановить силы в вечерней тишине. Джано много раз обращал внимание на этого юношу, его ровесника: он усердно работал и никогда не жаловался, и остальные рабочие и даже старший мастер хвалили его за трудолюбие, умение справляться со сложностями, простоту и жизнерадостность. Джано не выносил Иону и старался держаться от него подальше. Но при этом безымянном господине, таком вежливом и любезном, ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак приветствия и остаться завороженно стоять на месте. Иона заговорил:

– Да, тяжело целыми днями на них смотреть. Здесь им не место. Через несколько месяцев наступит зима, и я сомневаюсь, что они вынесут холод. Но видеть, как их порабощают, не менее тяжело. А ведь они могли бы свободно жить в лесах, в которых родились…

Джано не подал виду, но удивился, откуда Иона столько знает.

– Здесь всем кажется, что это нормально. Самое ужасное для меня – видеть родителей этих слонят. Они такие большие и сильные – могли бы взбунтоваться, уйти. Они могли бы покалечить и убить нас, но не делают этого. Они как будто продолжают чувствовать на себе цепи, сковывавшие их в детстве. Я часто думаю о том, понимают ли они, что этих цепей больше нет.