Когда он меня отпускает, рядом стоит тетя Мэгс, сжав ладони перед собой.

– Моя очередь?

Я киваю, и когда дядя Редж на мгновение отворачивается, она тоже меня обнимает. Ее объятия нежнее и легче, но такие же теплые.

– Спасибо, – шепчет она, затем целует меня в щеку и отступает назад. – Скоро увидимся.

– Увидимся, – эхом повторяю я и смотрю им вслед. Они улыбаются друг другу, Редж приобнимает ее, и она удовлетворенно кладет голову ему на плечо.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, ожидая, что на меня тут же набросится затаившаяся Аляска, украдет все тепло и прошепчет, что все это дурацкая шутка.

Но ничего не происходит, и тепло в душе остается еще долго после их ухода, пока я брожу по нашему дому.

Моему и Ривера. Я все еще его изучаю, как делал это раньше, когда врывался в чужие дома.

Все еще немного чувствую себя чужаком в незнакомой стране.

Пока не захожу в хозяйскую спальню и не приближаюсь к шкафу, где скучные джинсы и рубашки Ривера висят рядом с моими необычными костюмами. Мы до абсурда непохожие – как кусочки головоломки, которые достали из разных коробок. И все же необъяснимым образом подходим друг другу… и проводим большую часть ночей, доказывая это. Жар тела Ривера и его любовь ко мне сжигают холод, который, как я думал, навсегда въелся в мои кости. И знаю, что однажды от него ничего не останется.

Несколько часов спустя я возвращаюсь из автомастерской, внутри все скручивается еще более тугими узлами, нежели до моего ухода. Я вваливаюсь в парадную дверь, не зная, в каком состоянии обнаружу Холдена. Но он в своем кабинете, с открытым ноутбуком, деловито работает над следующей книгой.

– Эй, – окликаю я, стоя в дверях. – Все хорошо?

Он поворачивается в своем рабочем кресле. На нем черные брюки и облегающая черная футболка, подчеркивающая спортивную, подтянутую грудь; короткие рукава натянуты на бицепсах. Пепельно-русые волосы, его естественный цвет, блестят после недавнего душа.

Он поднимает руки вверх.

– А как думаешь? У меня есть тетя и дядя.

Его счастье несет меня через кабинет с деревянными полами и книжными шкафами во всю стену. Я нависаю над Холденом, упираясь руками в подлокотники кресла.

– Я ни капельки не удивлен. Как они могли тебя не полюбить?

Он кривит лицо.

– Тебе накидать сокращенный список причин? Я точно не облегчал им жизнь, пока занимал их гостевой дом.

– Нет, ты сделал ее лучше.

Я наклоняюсь и целую его. Но теперь, когда мое любопытство удовлетворено, возвращается прежняя, еще более сильная нервозность. Я отстраняюсь, пока он этого не почувствовал.

– Собираюсь принять душ, а потом можем отправиться к папе.

– Эй, – останавливает он меня. – Все в порядке? Ты странно себя ведешь. Как будто ждешь плохих новостей. Или история твоего браузера стала общественным достоянием.

Я сухо смотрю на него.

– Меня беспокоит не история моего браузера.

Он прищуривается, но я спешу уйти, пока его проницательный взгляд не увидел меня насквозь.

Я принимаю душ, смывая бензин и масло автомастерской, и переодеваюсь в джинсы и темно-синюю рубашку, которая слишком хороша для обычного ужина с отцом и сестрой. Она еще больше разожжет любопытство Холдена, но я рискну. Однажды он сказал мне, что это его любимая рубашка, так что надену ее.