— Какую?

— Нашу, ты чё, чувак?

— Да пошел ты, — больше не мог его выносить.

Развернулся и быстро зашагал по улице.

— Эй, Артист! Ты, чё, чувак? Да, пошел ты сам! — Сердито хлопнула дверца, машина резко рванула с места.

Мохнатые, черные тучи оккупировали небо, поднялся ветер. Я ускорил шаги и вскоре вошел в набольшее, пропахшее кофейным ароматом помещение. Несколько столиков были заняты шумной молодежью. Угол барменской стойки оказался свободен. Я запрыгнул на мягкий круглый табурет.

Передо мной вырос смуглый, темноволосый хозяин заведения, похожий на турка: темные глаза, как кофейные зерна, большой горбатый нос и густые, сросшиеся на переносице, черные брови.

— Здравствуйте.

— Сто грамм коньяка и крепкий кофе по-турецки.

— Сделаем. — Он оставил меня на несколько минут и вернулся с коньячным фужером.

— Могу предложить лимон, шоколад.

— Лимон.

Хозяин удалился. Вертя в пальцах фужер, принюхиваясь к коньячному благовонию, я задумался. Господи, ты плохо создал наш мир, он такой ненадежный. В нем легко потерять веру, мечту и так и не обрести смысл существования. Есть ли он смысл? Судя по всему — нет. Добром плати за добро, не убий, не укради…Это тяжело, почти невозможно, для слабых и капризных людей, потому что зло совершать легче, чем добро и оплачивается монетой. Сынка твоего тоже, на серебряники разменяли. Это у нас генетическое — ничем не вытравить христопродажничество. Убивать привыкаешь, а философии придумываем исходя из ситуаций и поступков. Они всегда, как оправдательные приговоры. Что делать после того, как вынырнул из грязи, как от неё очиститься? Время лечит? Возможно, но когда его не хватает? Хочу вернуть то время, вернуться туда…Зачем? Не знаю…Я там потерялся и хочу найти себя…Недавно отправил капитану письмо. Жду — он должен позвать.

Я выпил коньяк, поставил пустой фужер:

— Помню о тебе, никогда не забуду. Света…

На улице зашумел, зарыдал дождь. Порыв ветра швырнул в кофейню холодную свежесть ливня. Бармен включил магнитофон:

— из очень далеких, потерянных годов пел Галич, удивляюсь, откуда у бармена такие записи.

Два дня я пролежал в военном госпитале — с ногой проблем не возникло — обыкновенный вывих. Последняя ночь, утром за мной зайдет Светка, с новым другом — старлеем из морской пехоты. У него и выправка, и рост, и гонор — не чета мне, как пить дать, дорастет до генерала…

Я даже немного ревновал. Светка чувствовала:

— Мы просто дружим, он хороший парень…

— В морскую пехоту плохих не берут, — усмехаюсь я. — Чем занимаетесь?

— Гуляем по городу. Он угощает меня сигаретами, совершенно бескорыстно покупает мороженое, — Света поцеловала меня, взъерошила волосы. Поправила подушку.

— И совсем не пристает.

— Хочется верить.

— Ну почти, — Светка смеётся…

«Хороший» парень стоял в стороне, краснел, смущенно улыбался и делал вид, что нас не слышит. В нем под девяносто «кегэ», два метра с кепкой и телосложение «Терминатора». У парня простое, круглое, рязанское, или ярославское лицо, со вздернутым носом, симпатичное и доброе. Русые волосы коротко подстрижены. Я чувствовал в нем соперника. Светка насмехалась надо мной и старалась успокоить: