То венгерское дело, о нем писали в газетах: они украли христианского младенца, убили и использовали его кровь в своих ритуалах. Это чистая правда. Были свидетели, они сознались…

Похожий случай был в Германии.

Христианские дети? Они что, убивают их?

Таких случаев было очень много.

На Монтагю-стрит живет еврейская девушка, она похитила ребенка.

Да иди ты…

Точно! Ребенок не еврейского типа… Светленький…

— Монтагю-стрит? — переспросил Пэрриш.

Он сидел в баре на Уайтчапел-роуд, в просторном зале, отделанном красным деревом, с большими полированными зеркалами и обитыми плюшем барными стойками. В воздухе висел тяжелый сигарный дым, и Пэрриш угощал знакомых выпивкой.

— Да, — подтвердил его осведомитель, еле ворочая языком и допивая восьмую пинту пива.

— А ты видел ребенка? Кто это, кстати, мальчик или девочка?

— Моя старуха видела. Вроде девочка. Все время плачет. Ясное дело — ведь ее похитили.

— Твоя жена знает улицу?

— А то! Она там родилась. Еще до того, как эти жиды все заполонили. Она как раз вчера шла по улице и услышала, как кричит ребенок, — хорошо все продумали: покрашенный дом, чистые занавески, много денег, наверное, а? Много денег, я говорю, это точно.

— Думаю, живут они неплохо, — ответил Пэрриш. — Продолжай про ребенка.

— Так вот, она услышала плач и заглянула в окно. И увидела, как светловолосая девочка пытается вырваться от этой еврейки, что ее держит. Та жену заметила и отошла от окна. Жена говорит, украли ребенка, как пить дать украли. Хотя она мало чего понимает в этом деле… Так что, это правда?

— Не удивлюсь, если так. А какой номер дома?

— О черт, я не знаю. Такое чистое местечко. Цветок в горшке на подоконнике. Думают, они избранные, лучше нас — обычных людей… Ненавижу их. Слушай, налей-ка мне еще пивка…

Когда после собрания все выходили из табачного склада, Голдберг попросил задержаться Малыша Мендела и Мойшу Липмана. Билл тоже остался.

Когда его босс убедился, что их никто не слышит, он предложил каждому по сигаре и сказал:

— Господа, у нас есть еще одна проблема. Не хотел вас беспокоить по этому поводу, но мне нужно знать ваше мнение.

Двое гангстеров сидели молча. Они были очень разные: лысеющий, с умным взглядом, элегантный Мендел был одет по последней моде и выглядел, словно коронованная особа на отдыхе, в то время как Мойша Липман, в юности участвовавший в боксерских поединках на ярмарочной площади, вполне мог отправиться в театр на прослушивание, ему бы наверняка дали роль чудовища Франкенштейна.

Они были знакомы и уважали друг друга, но одновременно и не доверяли друг другу. Билл, следивший за ними, восхищался магнетическим свойством характера Голдберга, сумевшего собрать таких разных людей вместе.

— Ну? — спросил Липман хмуро, когда они снова сели.

Мендел выпустил струю дыма в сторону свечи, пламя которой заколыхалось и заиграло.

— Дайте-ка догадаюсь, — сказал он, прежде чем Голдберг успел что-либо ответить. — Тут замешана женщина.

Липман отвел тяжелый взгляд от Голдберга и посмотрел на своего конкурента.

— Что за женщина? Это как-то связано с нашим делом?