Я покачала головой.

– Теперь, зная правду, я все еще ощущаю себя грязной. Я – мамина боль в теле из плоти и крови.

– Как только потрясение немного схлынет, ты сможешь мыслить более ясно. Сядь и поговори с мамой, и тогда ты узнаешь всю правду. А понимание откроет многие двери, детка.

Задумавшись, я закусила губу. Биби не ошиблась, мне и правда нужно поговорить с мамой. По-настоящему. А до тех пор я не смогу решить, как мне поступить. Все это связано, и пока я не разберусь в собственном прошлом, не стоит строить планы на будущее.

Я обняла Биби, поцеловала в щеку и заказала билет на самолет до Нового Орлеана.

Три дня спустя прилетела в Луизиану и взяла такси, назвав адрес маминого домика на Олд-Приер-стрит в Седьмом районе. Когда я постучала в дверь, сердце билось где-то в горле.

Мама открыла, и на миг на ее лице мелькнуло потрясение. Потом она кивнула, будто бы с самого начала ждала, что я приеду.

– Входи. – Она предложила мне присесть в опрятной маленькой гостиной с разноцветной мебелью. – Ты выглядишь… иначе. Будто светишься.

– Такого определения понятию «напугана до чертиков» я раньше не слышала, – проговорила я и тяжело вздохнула. – Я беременна.

У мамы округлились глаза. На миг мне показалось, что она хотела обнять меня или расплакаться. А может, и то, и другое. Но она сдержалась и жестом указала мне сесть на диван в гостиной.

– Это ребенок Ронана?

– Конечно, – сухо проговорила я.

– Который сейчас в тюрьме?

Я скрестила руки на груди.

– Да. За преступление, которого не совершал.

Мама поджала губы, будто бы слышала все это раньше.

– Хочешь воды? Чего-нибудь поесть?

– Ничего не нужно.

– Ты хочешь его оставить?

Вопрос ударил меня прямо в грудь и застал врасплох.

– И меня еще называют прямолинейной. Наверное, унаследовала это от тебя.

Она выгнула бровь.

– Я не знаю, – призналась я. – Не думаю. Я не могу представить, как пытаюсь возродить уже прогоревший, пришедший в упадок магазин, одновременно воспитывая в одиночку ребенка.

– И ты приехала ко мне? – Мама покачала головой, ее локоны мягко разметались вокруг лица. – Как я могу советовать, когда сама совершаю одни лишь ошибки. Начиная с той ночи с твоим отцом.

– Та ночь – не твоя ошибка, мама. Ты не виновата в том, что он с тобой сделал. – Я поерзала на диване. – Но я должна знать… почему ты меня оставила? Ты имела полное право от меня избавиться.

– Я думала, что справлюсь, – проговорила она. – Я была похожа на тебя. Сильная. Энергичная. Целеустремленная. И не собиралась опускать руки, несмотря на разбитое сердце или надругательство над телом со стороны того, кто, как я думала, меня любил. Так что продолжала идти вперед. По крайней мере пыталась. Целых четыре года. Но каждый раз, глядя на тебя, я видела не милую малышку. Мне казалось, что внутри тебя затаился он. – Мама вздрогнула и обхватила себя руками. – Моей решимости не хватило. Я не смогла находиться рядом с тобой и ненавидела себя за то, что тебя бросила. Я на долгие годы застряла в этом чистилище.

– А теперь?

Она одарила меня тяжелым взглядом темных глаз.

– А это важно? От меня уже ничего не осталось.