Я прижала руку к сердцу, из глаз хлынули слезы и покатились по щекам. Я больше не могла их сдержать и сомневалась, что хочу.

– О, малыш… – выдохнула я. – Спасибо.

Я достала телефон и снова набрала его номер. Но звонок переключился на голосовую почту Ронана: «Оставьте сообщение».

Я повесила трубку и отправила еще одно сообщение. Теплое чувство, что поселилось внутри, исчезло, сменившись беспокойством.

– Он в порядке, – пробормотала я в пустоту магазина.

«Потому что так должно быть».

Я установила лестницу, намереваясь докрасить стену, которую начал Ронан. И почти закончила, когда раздался стук во входную дверь. Сквозь стекло и ячейки металлической решетки я увидела высокого мужчину в костюме. Он махнул чем-то, похожим на значок.

На дрожащих ногах я спустилась с лестницы и отперла ему дверь.

– Да?

– Шайло Баррера? Я детектив Харрис. Друг вашей бабушки.

– Да, здравствуйте. – Я отступила в сторону, позволяя ему войти, и закрыла за ним дверь. – Чем могу вам помочь?

– Мне передали ваше дело, и я хотел бы задать несколько вопросов.

– У меня есть дело? – спросила я, сердце громко стучало в груди. – Прошлой ночью офицеры говорили так, будто мало что могут поделать.

– За последние двадцать четыре часа обстоятельства изменились, – пояснил он. На лице его ничего не отражалось. Бесстрастное лицо детектива. – Кое-кого арестовали.

У меня вырвался вздох.

– О, слава богу. Фрэнки Дауд…

– Он в больнице в критическом состоянии. Ронана Венца вызвали на допрос и арестовали.

Казалось, пол подо мной провалился, я привалилась к двери.

– За что?

– За попытку убийства.

– Думаю, вы отправитесь в тюрьму на очень долгий срок.

Детектив Харрис отошел в сторону, и из-за стола поднялся Ковальски. Эта комната для допросов вызывала у меня клаустрофобию, казалось, с каждой секундой становясь все меньше и меньше. Детектив извлек из-за пояса пару наручников.

– Ронан Венц, вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…

Мне зачитали права и отвели в кабинет для оформления. Там зарегистрировали, сняли отпечатки пальцев и сфотографировали, не обойдя вниманием ушибленные, опухшие костяшки. Снаружи уже ждал автобус, чтобы отвезти в окружную тюрьму. По прибытии на место меня тщательно обыскали, выдали оранжевый комбинезон и сунули в камеру, где уже сидел испуганный тощий парень. Он вздрогнул, когда я взглянул в его сторону.

Я улегся на нижнюю койку, уставившись на проволочную сетку и рваный матрас над головой, а в мозгу крутилась одна и та же мысль:

«Я не такой, как он. Я должен верить Шайло. Я непохож на него».

Но я, черт возьми, оказался за решеткой. И после всех унижений, что мне довелось испытать по пути сюда, эти слова звучали слабо и неубедительно.

«Мне очень жаль, мам. Прости…»

В тот же день охранник сообщил, что меня ждет государственный защитник. На меня надели наручники и отвели в комнату для посетителей, где за столом сидел высокий мужчина лет сорока с залысинами и в очках. Перед ним лежала папка.

– Мистер Венц? Я Форрест Перри, защитник, которого назначил вам суд.