Он обхватил мое лицо ладонями, всматриваясь в меня взглядом серебристых глаз.

– Я люблю тебя.

Теперь, когда я начала плакать, казалось, слезы уже не остановить.

– Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю.

А после мы затерялись друг в друге, и поцелуи становились все жарче и требовательней. И с каждым касанием губ или прикосновением кожи события прошлой ночи отступали все дальше. Я утонула в его пристальном взгляде, видела в нем свое отражение и понимала, что я – не просто уродливый след, оставшийся от ужасной ночи. В глазах Ронана я была прекрасна, а они никогда не лгали.

Моя самооценка не зависела целиком и полностью от Ронана. Но в ту ночь, когда он держал в объятиях, целовал, прикасался и решительно вошел в меня, я сделала первый шаг на пути возвращения себя. Своей любовью он подарил мне то, во что можно верить.

Ронан тихо подвел меня к освобождению, вызвав волну удовольствия, противостоящую цунами боли. Я крепко прижала его к себе, и он застонал, уткнувшись мне в шею, изливая в меня свое семя, согревая изнутри. Заполняя пустоту во мне собой, самой своей сущностью.

А после он долго обнимал меня. Он лежал на спине, обняв меня одной рукой, а я положила голову ему на плечо. Но выражение его лица становилось все более мрачным, взор затуманился.

– О чем ты думаешь? – спросила я, касаясь кончиком пальца тревожных морщинок, залегших между его бровей.

– О том, что ты сказала прежде. Половина меня – это он.

Я кивнула.

– Я тоже говорил тебе нечто подобное. О своем отце. И ты сказала, что я совсем на него не похож.

Я грустно улыбнулась.

– Но ты мне не поверил.

– Нет, – признался он. – И я знаю, что, если скажу подобное о тебе, ты мне тоже не поверишь.

– Это трудно. Даже невозможно.

Он кивнул, уткнувшись мне в волосы.

– Да. Но, может быть… – Ронан помедлил, и я почувствовала, как он пытался собраться с мыслями, чтобы высказать именно то, что намеревался. – Мы ведь должны доверять друг другу, верно?

– Да.

– Так что… может, стоит сделать это сейчас. Поверь мне, Шайло, когда я говорю, что в тебе нет ни капли уродства. Или пустоты. Или… чего-либо еще, что ты ощущала после слов своей мамы, ты по-прежнему остаешься собой. И чертовски совершенна.

Глаза защипало от слез.

– Нет. Я далека от совершенства, Ронан…

– Не тебе это решать. – Он серьезно взглянул на меня. – Ты должна мне доверять. И я тоже постараюсь верить тебе. Ведь только это мы и можем сделать, верно? Доверять и двигаться дальше.

Я кивнула, уткнувшись ему в грудь, и почувствовала, как отяжелели веки. Недавно пролитые слезы еще жгли глаза, но они позволили мне очиститься. Ощущение пустоты внутри меня постепенно заполнялось решимостью следовать совету Ронана. Доверять и двигаться дальше.

Я провалилась в сон, а когда проснулась, то услышала шорох одежды, что натягивал на себя Ронан. Я взглянула на часы. Чуть больше одиннадцати.

– Куда ты собрался?

– На улицу. – Он надел ботинки.

– Сейчас? Уже поздно.

– Мне нужно кое-что сделать.

Я села, прикрывшись простыней.

– Что? Где?..

– Я же сказал, что все исправлю.

– Что это значит?

– Только то, что сказал.