А коллеги тебя треплют, достают, спрашивают, отправила ли ты какие-то мейлы, разобрала ли бумаги, приготовила ли к сдаче отчёты. Какие ещё отчёты?
И ты зависаешь, как затупивший старый компьютер, и хочешь расплакаться. А потом на смену почти накатившим слезам вдруг приходит злость, и все вокруг начинают отчаянно тебя бесить — каждым словом, звуком, движением, взглядом.
И вместо того, чтобы работать, ты сидишь и записываешь в столбик способы убийства, которыми воспользуешься, если тебя в очередной раз допекут. С загадочной улыбкой разглядываешь степлер и дырокол, представляешь, что было бы эффективнее — швырнуть их в Барракуду или проколоть ими её длинный язык? А потом вспоминаешь, что ты, в общем-то, адекватный человек, и уговариваешь себя успокоиться, а потом вдруг тебе резко хочется завести кошечку или собачку, ведь они такие, блин, милые.
А-а-а-а!!!
Гормоны скачут.
Иначе, как ещё объяснить всё то, что происходит в твоей голове на протяжении рабочего дня?
И нет бы, собраться, да взять себя в руки и пахать в поте лица на благо журнала, но даже такой эффективный способ взбодриться, как свежее сваренный кофе, мне теперь не доступен — выпью, и давление скачет, как ненормальное, да сердце стучит.
Что происходит?
— Это беременность, детка, — шепчет Катюха, наклоняясь на мой стол. — Твой организм в шоке и пытается приспособиться к новым обстоятельствам.
— Это невыносимо. — Признаюсь я. — У меня совершенно не получается сосредоточиться. Настроение скачет с отметки «жизнь прекрасна» до состояния «дайте пистолет, я застрелюсь»!
— Держи, котёнок, я принесла тебе какао. — Она протягивает мне свой стакан. — Сладенький.
— Это мне? — Я жалобно складываю губы трубочкой.
Это так мило. Мне хочется обнять весь мир.
— Тебе. — Подтверждает она.
Я отгибаю клапан на крышечке и делаю глоток:
— Спасибо, ты — чудо, я больше не хочу убивать людей.
— Некоторые этого заслуживают, дорогая, поэтому не сдерживайся. — Подмигивает мне Катя. — Знаешь, я часто думаю об этом, глядя на канцелярский нож…
«Она ещё не знает про дырокол», — улыбаюсь я.
Катя подвигает стул на колёсиках и садится напротив, рискуя, что шефиня застанет её за ничегонеделаньем. К бездельникам в этом офисе относят каждого, кого хоть раз застали за размеренным и спокойным выполнением работы. По мнению Барракуды все её подчинённые должны носиться, как в задницу ужаленные — она ценит особое служебное рвение. Засиживаться на рабочем месте долго нельзя, в поисках горячего материала нужно рыть носом землю! Рыть!
— Вкусняшка. — Стону я, закатывая глаза от удовольствия.
Кажется, я становлюсь слишком сентиментальной, но Катькина забота вызывает у меня прилив нежности. Или слёз. Или слёз от нежности.
— Лучше скажи, — подруга ставит локти на стол, — ты подумала, что приготовишь к приходу Красавина?
Я отмахиваюсь.
— Не-а. Я не думаю, что он придёт.
— Как это? Вы же договорились!
— Я уж и сама не помню, о чём точно мы договаривались. — Я пожимаю плечами. — Может, мне приснилось? Да и вдруг он уже передумал?
— А ты спроси у него. — Улыбается Катя.
— Каким это образом?