На подходивший автобус он смотрел так, словно сам этот автобус сделал и доставил сюда. Кругом была жизнь, та самая, которая борьба, и он в этой жизни был хозяин.

Теперь раз в неделю они со Звягиным играли в шахматишки, болтали; Звягин давал ему новые гантельные комплексы и списки литературы (доверенные жене). В Епишко почуялась какая-то новая задумчивость — не меланхоличная, как встарь, а с неким прикидывающим, конкретным выражением. Звягин расшифровал это выражение как мысли о будущем.

— Блокнот, — он протянул руку.

Епишко достал свой «организационный» блокнот, исписанный почти до конца, покраснел, поколебался (его уже давно не контролировали). Демонстративно не замечая его смущения, Звягин перелистал последние записи.

— Смеяться не надо, — тихо попросил Епишко.

— А над чем, — спокойно сказал Звягин. — Извини, что посмотрел. Мы же друзья.

Епишко отважился взглянуть ему в глаза:

— У вас легкая рука.

— Я знаю. На самом деле — у тебя тоже. Просто тебе долго не везло. Это ведь и вправду бывает. Я только помог тебе переломить невезение. А дальше ты и сам можешь.

«Обширная программа… Расчет верен: он настолько отстал от сверстников — и работа, и семья, и жилье, и образование — ничего нет, но еще не поздно; ему есть чего добиваться — есть стимул. А там он будет уже в колее — и никуда не денется…»

И сеялся снег за синим окном, когда по ноябрьскому, первому, праздничному морозцу ввалился Епишко без предупреждения в гости.

— Я не девица, — мрачно сказал Звягин букету роз.

— Жене… хозяйке-то можно?

— Откуда узнал, что она именно розы любит? — смягчился Звягин.

Епишко радостно откашлялся:

— Хочу лично посоветоваться, Леонид Борисович…

Ему подвалила грандиозная удача — предложили работу по специальности. Перед театром столкнулся со старым приятелем, заговорили о жизни, — и всплыла должность техника в их проектном институте. Образование неоконченное высшее у него есть, перед начальством и в отделе кадров приятель обещал все уладить. Видимо, потребуется заочно кончать институт. Зарплата для начала не шибко большая, но — главное зацепиться.

— Нет чтоб самому работу искать, — ждешь, пока она сама тебя найдет! Везенье везеньем — но вези себя и сам!

— Да я уж начал подыскивать, — оправдывался Епишко. — Я ж понимаю — не всю жизнь в пожарных…

— Оденешься как следует, — советовал Звягин. — Спросят о причинах театральной твоей одиссеи — туманно намекай на трагическую любовь, люди склонны такому сочувствовать. Соври, что в студенческом научном обществе занимался некогда именно той темой, на которую сейчас тебя посадят. Цветочки-конфеточки сунь в портфель для дам из отдела кадров…

За спиной Епишко вырастали крылья, и он пробовал их на прочность.

— Шахматишки?

Епишко выиграл и удалился победно, благословленный.

— Зачем ты ему проиграл? — уязвленно спросила Дочь.

— Пусть будет уверенней в себе, — отмахнулся Звягин.

— Что ж ты тогда его для большей уверенности в себе в кооператоры не пристроил? Хоть деньги бы получал, а что там в этом институте…

— Ставлю тебе диагноз: ранний американизм. К волчьей борьбе на свободном рынке парень еще не готов: сожрут, обманут, подставят. Пусть пока походит в загородочке на полтораста рублей.