Из-под вязаной шапочки по ним презрительно скользнули глазки, крохотность которых искупалась размерами носа, наводившего на мысль об орлах и таранах галер.

— Поможет несчастной страхолюдине твой профессор Хиггинс со своей ванной и фонографом? Говорить нынче умеют все: телевидение! — дурак дураком, а шпарит как диктор. И манер в кино насмотрелись. И одеваются по журналам: нищих нет…

— Да, да, — поспешно согласилась жена, таща его вперед. Но немного не успела.

«О, какая ужасная селедка», — тихо поразился юный басок. «Гибрид швабры и колючей проволоки», — согласился тенор. И пара приятелей остановилась было рядом.

Нелестная характеристика услышалась и той, кого касалась. Вздернув губу, девица отрубила фразу — не из словаря диктора телевидения. Приятелей шатнуло.

— Развлекаемся? — спросил их Звягин, улыбаясь мертвой улыбкой; шрамик на скуле побелел.

— Леня, — тревожно сказала жена, меняясь в лице, — мы идем в Эрмитаж!

Приятелей сдуло.

Публика изображала непричастность к происходящему. Скандализованная старушка обличала «нынешних». Запахло склокой. Девушка тщетно принимала независимые позы. Напряжение гонимого существа исходило от нее.

— Мои ученики ходят в Эрмитаж чаще, чем мы…

Звягин задумчиво сощурился. Глаза его затлели зеленым кошачьим светом. «Пигмалион»! — процедил он. — «Хиггинс! Шоу!»

Он переступил на месте.

Подошел автобус.

— Ира, — Звягин поцеловал жену, — сходи сегодня сама! Ну пожалуйста.

Ответ не успел: он как-то сразу отдалился от нее и переместился к остановке, будто влекомый посторонней силой. Вслед за девицей втиснулся в автобус, и двери захлопнулись.

В автобусной толчее он бесцеремонно в упор разглядывал злополучное создание. Через минуту оно задрало прыщеватый подбородок и, ответив ему высокомерным взглядом, отвернулось с оскорбленным лицом. За четверть часа на лице сменились все оттенки независимости и неприязни. Резкие черты Звягина не выражали ничего, кроме интереса естествоиспытателя.

На Суворовском она выскочила и понеслась размашистой походкой матроса, опаздывающего из увольнения.

— Девушка, одну минутку!..

Она резко свернула и на красный свет перебежала проспект — прямо в объятия милиционера. Милиционер оживился и отдал честь. Девица стиснула зубы, испепеляя его взором.

— Мы опаздываем к больному, — уверенно представился Звягин за ее спиной, извлекая удостоверение — в подтверждение своих слов — и деньги в подтверждение своей вины.

Милиционер поколебался. Признанный хозяином положения, он ощутил более достоинства не в строгости, а в благородстве.

— Больше не нарушайте. — Он снова отдал честь и отодвинулся, давая понять, что инцидент прошен.

На ходу глядя в сторону, девица пролаяла:

— Что вам надо? Все разглядели?

— Давайте выпьем кофе, — мягко предложил Звягин.

— A-а: вы одиноки. Вы, наверное, кинорежиссер. Или художник. Нет? Ну тогда засекреченный ученый. А, — вы шпион и хотите меня обольстить и завербовать!

— Ну, еж колючий, — рассмеялся Звягин.

— А вы… отцепитесь, старый козел! — отчаянно выпалила она.

Встречная красавица, грациозная стрекоза, улыбнулась Звягину уголком детских губ. Он не был похож на старого козла.