Пружинистый ком вырос в горле. Она заглушила мотор, стала рыться в бардачке. Нашла плоский функционирующий фонарик, хорошо помещающийся в кармане, перочинный нож известной швейцарской фирмы. Ничего другого похожего на оружие там не было. Возникла резонная идея пошарить под креслом, в результате чего она извлекла на божий свет компактную монтировку – с одной стороны гвоздодер, с другой – уплощенный, чуть загнутый конец, вполне подходящий для выковыривания глаз. Она еще раз всплакнула, стала выбираться из машины…
Когда раздвинулись скалы, Ульяна опустилась на корточки и пошла гусиным шагом, хоронясь за холмиками и островками бурьяна. На границе урочища она залегла за валуном, стала всматриваться. Практически вся котловина лежала перед глазами в тишине и спокойствии. Небо на востоке посерело еще больше, но до полноценного рассвета оставалось много времени. Хотелось надеяться, что твари спят. В урочище властвовала ночь. По небу плыли перистые облачка, временами обнажалась луна, озаряла котловину едким рассеянным светом. Снова все то же самое – озеро, увенчанное дымкой, заброшенный погост, невнятные очертания домов в деревне. Нелюдимые скалы выстроились полукольцом, черные шапки леса охраняли котловину.
Тишина в предрассветный час царила какая-то неестественная. По урочищу никто не лазил – она привлекла все свои чувства, но нигде не отметила движения. Соваться тем же путем было боязно. Она перехватила монтировку и поползла к северным скалам, где забилась в каменистую расщелину и снова стала наблюдать. Сменился параллакс, но, по сути, в урочище ничего не менялось. Прорисовалось главное строение деревни, с которым было связано множество воспоминаний, плотный лес на южной оконечности урочища. Время текло, и вскоре Ульяна стала проявлять признаки нетерпения. Сил немного прибавилось, но вместе с силами вернулся страх. Несколько минут спустя худенькая фигурка выбралась из скал, перебежала каменистый пустырь и снова залегла. По мере возвращения к «истокам» возвращалась дрожь в коленках. Она отправилась в путь по-пластунски, делала остановки, прислушивалась. Тишина перед рассветом стояла нерушимая. Даже дальний лес хранил молчание. Тумана практически не было, лишь в окрестностях озера клубилась дымка.
Управлять страхом было непросто, но Ульяна училась. Включилось обоняние – она теперь, как кошка, определяла опасность по запаху. На пустыре, вблизи канавы, в которую сверзилась Алла с поврежденной ногой, ее буквально накрыло тошнотворным духом. Пришлось энергично перебирать локтями, выбираясь из «очага поражения». Она ползла к дороге. Слева осталось кладбище, за ним сгоревшая лесополоса. Вблизи дороги местность гуляла волнами. Приходилось прижиматься к земле, переползая возвышенности. До дороги оставалось метров тридцать, когда ей почудилось движение в стороне деревни. Сердце беспокойно екнуло. Ульяна застыла.
В мглистом воздухе на расстоянии полутора сотен метров действительно сновали нечеткие тени. Она различила только две – похоже, эти субъекты что-то переносили. На такой дистанции опасности они не представляли, но Ульяна решила не рисковать.