– Борька, что ли? – озадачился Аракчеев.
– Да бес его знает… Борька вроде не черный был…
– Послушайте… – Олег откашлялся. – Если там кто-то есть, то ему из-за колодца никуда не деться. Отползти и спрятаться негде, вокруг колодца пусто…
– И что ты предлагаешь? – испугался Руслан. – Может, это Борька лохмотья где-то добыл, а теперь пугает нас…
– Борька бы пугал демонстративно, – глухо высказалась Алла. – А этот, если верить Верке, подсматривал, а она его случайно засекла…
– Что значит, «если верить Верке»? – Рогачева облизнула губы, покрывшиеся трещинами.
Переглянулись Артем с Олегом. Кажется, поняли друг друга. Отрадно, когда мужики не превращаются в баб… Среагировать Ульяна не успела. Олег бросил:
– Руслан, прикрывай нас с пушкой. Если чужак – гаси его, потом разберемся. Девчонки – малой поступью за нами…
И оба сорвались, словно за ними Годзилла гналась! Страх идеально соседствовал со злостью, питал ее, дразнил. Они бежали, занося свое «смертельное» оружие. За ними сорвался, выхватывая пистолет из штормовки, Руслан. Впрочем, особо он не спешил, бежал как в замедленной съемке, высоко подбрасывая ноги. Остальные тоже побежали – не хотелось торчать посреди пустыря без защиты. Олежка с Артемом завершили кросс, с двух сторон ворвались за колодец… и встали как вкопанные со злыми и растерянными лицами. Подбежал Руслан – было видно, как трясется пистолет и недалек тот час, когда пострадают ни в чем не повинные…
– Ты будешь смеяться, Рогачева, но здесь никого нет, – констатировал Артем, на всякий случай оглядываясь. – Проглючило тебя, родная.
Рогачева на цыпочках приблизилась к колодцу, вытянула шею. Позади сооружения, которым много лет никто не пользовался, не было ничего, кроме вороха непричесанной травы. Она озадаченно поскребла затылок, облегченно вздохнула, но не преминула возразить:
– Меня не могло проглючить.
– И тем не менее это случилось, – Олежка с облегченным видом пристроил лопату в походное положение – на плечо.
Рогачеву сразил сонм сомнений и раздумий. Унылый взгляд скользил по глинистому пятачку. Зашевелились ноздри. Вкрадчивой лисьей поступью она зашла за колодец, присела на корточки и поводила носом. Схватилась за горло, отпрянула с брезгливой миной:
– Какая гадость, господи… Здесь тухлятиной пахнет… – ее действительно чуть не вырвало.
И снова жирные мурашки ползли по коже. Олежка, поколебавшись, снял с плеча лопату, осторожно подошел и тоже поводил носом. Попятился, как от помойки, забитой протухшими тропическими дурманами. Ульяна отошла подальше. На отсутствие обоняния она не жаловалась – по округе расползался неприятный запах, щекотал ноздри, забирался в носоглотку. В «аромате» перемешалось многое – тухлятина, гнойные выделения, немытое человеческое тело… Это все почувствовали – не сговариваясь, стали разбредаться. Ульяна отступила под стреху почерневшего, но в принципе целого бревенчатого строения, стараясь к нему не прикасаться – по изъеденным бревнам ползали муравьи с жирными личинками. Со стрехи свисала высохшая солома. Этот запах она уже сегодня чувствовала – причем неоднократно. Ветер приносить его не мог – ветра не было. Распространял его именно источник. Ульяна чувствовала этот запах в тумане, когда проходили мимо кладбища, когда заглянула в одну из сараюшек на задворках центральной избы…