Раздробить шаги, растопить звуки.
Искусство – та же жизнь, но в ином ритме.
– Пойдемте, – пригласил меня Какуро, успевший расставить на черном лаковом подносе чашки, чайник, сахарницу и положить маленькие бумажные салфетки.
Я шла впереди него по коридору и по его указанию открыла третью дверь слева.
В прошлый раз я спросила Какуро: «У вас есть видеомагнитофон?» – Он ответил: «Есть» – и загадочно улыбнулся.
Третья дверь слева вела в маленький кинозал. Стены и потолок затянуты темным шелком, на стене белеет большой экран, поблескивают странные неведомые аппараты, тремя рядами выстроились синие бархатные кресла, точь-в‑точь такие, как в настоящих кинотеатрах, перед первым рядом длинный низкий стол.
– Вообще-то кино – моя профессия.
– Профессия?
– Я тридцать лет занимался экспортом в Европу hi-fi для крупных кинотеатров. Дело очень прибыльное, к тому же я получал от него огромное удовольствие, потому что обожаю электронные игрушки.
Я уселась в удивительно мягкое кресло, и сеанс начался.
Это было неописуемо хорошо. Мы смотрели «Сестер Мунаката» на огромном экране в приятной полутьме, откинувшись на мягкую спинку, лакомясь кексом и блаженно попивая маленькими глоточками обжигающий чай. Время от времени Какуро останавливал фильм, и мы обменивались впечатлениями, говорили обо всем сразу: о камелии, о Храме мха, о нелегких людских судьбах. Я дважды наведывалась в обитель Confutatis и возвращалась в кресло, словно в теплую уютную постель.
Это было краткое выпадение из времени. Когда я впервые узнала это счастливое забытье, возможное только вдвоем? Покою, безмятежности, самодостаточности, которые дает одиночество, никогда не сравниться с вольготным счастьем и свободой каждого движения и слова, которые разделяешь с кем-то. Так когда же я впервые испытала эту блаженную легкость рядом с мужчиной?
Сегодня. Сегодня первый раз.
9. Санаэ
Часам к пяти, наговорившись вволю за душистым чаем, я собралась уходить и, когда мы проходили через гостиную, заметила на низком столике возле дивана фотографию очень красивой женщины.
– Моя жена, – тихо сказал Какуро, проследив мой взгляд. – Она умерла десять лет назад. От рака. Ее звали Санаэ.
– Как я вам сочувствую, – сказала я. – Она очень… очень красивая.
– Да, – согласился он. – Очень красивая.
После минутного молчания Какуро сказал:
– У меня есть дочь. Она живет в Гонконге, у нее уже двое детишек.
– Вы, должно быть, скучаете без внуков.
– Я довольно часто с ними вижусь. И конечно, очень люблю. Младшего зовут Джек (мой зять англичанин), ему семь лет. Он звонил мне сегодня утром и сказал, что впервые в жизни поймал рыбку. Понимаете, какое это для него событие!
Мы снова помолчали.
– Вы ведь тоже, наверное, вдова? – спросил Какуро, когда мы уже были в прихожей.
– Да, – ответила я, – вот уже пятнадцать лет, как умер мой муж. – У меня перехватило горло. – Его звали Люсьен. Тоже от рака…
Мы стояли возле двери и с грустью смотрели друг на друга.
– Спокойной ночи, Рене, – сказал наконец Какуро. И, просветлев, прибавил: – Прекрасный был сегодня день.
А на меня стремительно обрушилась щемящая тоска.