«Идиотка несчастная, – обругала я себя и, смахнув крошку от кекса, сняла вишневое платье. – Чего ты ждала?» Консьержка, она и есть консьержка. Не бывает дружбы между высшими и низшими. И вообще, что ты, дуреха, себе напридумала?

«Что ты, дуреха, себе напридумала?» – повторяла и повторяла я, принимая душ и уже лежа в кровати, после короткой стычки со Львом, который не хотел уступать мне облюбованное местечко.

Прекрасное лицо Санаэ Одзу мерцало перед моими закрытыми глазами, и я чувствовала себя старухой, которую снова окунули в привычную безрадостную жизнь.

Заснула я с тяжелым сердцем.

Наутро мне было скверно, как с похмелья.

Однако неделя выдалась хорошая. Какуро несколько раз заглядывал ко мне, всякий раз приглашая меня в арбитры (мороженое или шербет? Атлантика или Средиземноморье?), и мне были в радость шутливые и непринужденные разговоры с ним, вопреки темным тучам, которые обложили мое бедное сердце. Мануэла очень смеялась, увидев мое вишневое платье, а Палома окончательно переселилась в кошачье кресло.

– Когда вырасту, буду консьержкой, – объявила она своей матери, когда та снова привела ее ко мне, и Соланж Жосс взглянула на меня как-то, я бы сказала, настороженно.

– Не дай-то бог, деточка, – ответила я, любезно улыбнувшись мадам. – Ты у нас будешь принцессой.

Палома упрямо набычилась. «Все-равно-буду-консьержкой-и-никакая-мама-мне-не-указ», – говорила ее гримаска, забавно контрастирующая с леденцово-розовой, в тон оправе очков, футболкой.

– Чем это пахнет? – осведомилась Палома, когда мадам Жосс ушла.

У меня в ванной комнате что-то засорилось, и вонь стояла, как в общественной уборной. Неделю тому назад я вызвала сантехника, но, похоже, ему не улыбалось возиться с моими трубами.

– Канализацией, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

– Издержки либерализма, – сказала Палома, словно не услышав моего ответа.

– Засор канализации, – уточнила я.

– Я и говорю, – подхватила Палома. – Почему до сих пор не пришел сантехник?

– Потому что у него много вызовов, – предположила я.

– Ничего подобного, – отрезала Палома. – Правильный ответ: потому что его ничто не вынуждает. А почему его ничто не вынуждает?

– Потому что у него нет конкурентов, – ответила я.

– Вот именно, – согласилась с довольной улыбкой Палома, – не срабатывает механизм свободного рынка. Железнодорожников пруд пруди, а сантехников не хватает. Лично мне больше по душе колхозы.

Стук в дверь прервал нашу увлекательную беседу.

Пришел Какуро, который, судя по его виду, хотел сообщить что-то важное.

Увидев Палому, он сказал:

– О-о, добрый день, милая барышня. Я загляну попозже, Рене?

– Как хотите. У вас все в порядке?

– Спасибо, все в порядке, – рассеянно ответил он. И, внезапно решившись, бросился напролом: – Может быть, поужинаете со мной завтра вечером?

– Э-э… – промямлила я. Меня бросило в жар. – Ну-у…

Все, что мне мерещилось в последние дни, вдруг обретало плоть и кровь.

– Я хотел бы пригласить вас в ресторан, который сам очень люблю, – продолжал он, и в глазах его появилось что-то просящее, так собаки смотрят на кость.