Они наблюдали за тем, как цветок раскрывается в своем блистательном великолепии и, окончательно распустившись, красуется в полном цвету.

— А мы можем сохранить лепестки? — спросила Фрэнсис.

— Возьми их, — разрешил Джон. — Возможно, их удастся сохранить в сахаре и песке в одном из ящичков для экспонатов.

В ноябре, продержав луковицу в земле как можно дольше, чтобы она как следует подросла, Джон, при моральной поддержке Джея и Фрэнсис, опрокинул горшок и подождал, пока их новое богатство высыплется ему в руки. На бесценной луковице росли не одна, не две, а целых три луковички-детки.

— Слава богу, — от души обрадовался Традескант.

С бесконечной осторожностью он взял острый нож, нежными движениями отсек деток от материнской луковицы и поместил в отдельные маленькие горшочки.

— Четыре там, где была всего одна, Джей, — восхитился он. — Как можно называть это ростовщичеством? Это само божественное изобилие, которое удваивает и учетверяет наше богатство.

Один горшочек предназначался для королевы. Один Джон оставил себе. Остальные два он хотел триумфально отправить в Голландию, в Амстердам; сделать это решили в феврале, в самый разгар сезона закупки луковиц. Традескантам предстояло стать самыми богатыми садоводами в мире, богатыми как набобы.

В тот год Рождество в «Ковчеге» выдалось спокойным. Раньше Джейн всегда украшала дом остролистом и красивыми венками, а над входной дверью прилаживала букетик омелы. Ни Джей, ни его отец не решились сделать то же самое. Они купили подарки детям на все двенадцать дней Рождества: имбирные пряники, засахаренные фрукты, новое платье для Фрэнсис и книгу с красивыми иллюстрациями для Джонни. Но всю процедуру дарения подарков и празднования пронизывало какое-то тяжкое чувство. Там, где раньше царила легкомысленная спонтанная радость, теперь была ужасающая пустота в сердце.

В рождественскую ночь мужчины сидели по обе стороны камина, попивая глинтвейн и грызя орешки. Фрэнсис, которой в честь праздника позволили не ложиться, устроилась на стульчике между ними и не мигая смотрела на огонь. Свое горячее молоко она тянула как можно медленнее, продлевая удовольствие.

— Как ты думаешь, мама хочет оказаться здесь? — обратилась она к деду.

Джон бросил быстрый взгляд на сына и уловил гримасу боли, исказившую его лицо.

— Уверен, что хочет, — ответил Традескант. — Но она счастлива на небесах с ангелами.

— А она видит, что я хорошая девочка?

— Конечно, — хрипло произнес Джон.

— А как тебе кажется, если я попрошу, она подарит мне чудо, маленькое чудо?

— Какое чудо, Фрэнсис?

— Король должен сделать меня учеником отца. — Фрэнсис положила руку на колено деда и серьезно посмотрела ему в глаза. — Надеюсь, мама сотворит маленькое чудо, и король обратит на меня внимание и поймет, чего я стою.

Традескант потрепал внучку по руке.

— Ты всегда можешь стать учеником здесь, — заметил он. — Тебе не нужно работать у хозяина, чтобы стать великим садовником. И не нужно признание короля. Я научу тебя всему, что умею сам. Ведь я очень хорошо знаю, чего ты стоишь.