– И кошка… то есть частица как носитель информации уже не важна, – говорила Ева. – Важно только то, распалась она или не распалась. В первом случае света нет, это логический ноль, абсолютная темнота. Во втором – свет есть, это логическая единица…
Когда Ева забиралась в научные дебри, мозги у Одинцова быстро вскипали.
– Проще никак? – по обыкновению спросил он.
– Если частица никуда не летит, её скорость не влияет на скорость передачи информации, – сказала Ева. – А единица или ноль, свет или тьма, да или нет – это двоичный код, которым можно зашифровать всё что угодно и мгновенно передать по квантовому каналу. Так понятнее?
Мунин, покосившись на Клару, осторожно кивнул заодно с Одинцовым, а Ева добавила, что человеческие мыслеформы и сами люди связаны не потому, что непосредственно влияют друг на друга. Их связывают единые законы мироздания, нарушить которые никому не под силу.
– Любые физические явления, события, поступки, мысли – всё что угодно происходит из единой основы. Любое изменение в одной части Вселенной мгновенно изменяет все остальные части.
– Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, – торжественно произнёс Мунин знаменитые слова Джона Донна. – Каждый человек есть часть материка, часть суши; и если волной снесёт в море береговой утёс, меньше станет Европа…
Это было похоже на пароль, и Одинцов закончил цитату, но без патетики:
– Я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе… Получается, Вселенная через Урим и Туммим давала ответ, который не нарушал мировую гармонию. Например, запрещала есть жертвенное мясо…
– …или разрешала совать пальцы в розетку, – смилостивился Мунин.
58. Про тайну с продолжением
Разговор вышел долгим, и к этому времени уже стемнело. Над столами во дворе отеля зажглись уютные светильники. В переплетении ветвей фикуса вспыхнула россыпь лампочек. Одинцов глядел на их созвездие, щурясь от дыма сигареты. Мир определённо был един, и всё в нём было взаимосвязано. Даже дерево здесь появилось не просто так. Полтораста лет назад его посадил предок троицы – обладатель фамильного перстня и носитель древней тайны. А теперь фикус шуршал над головами трёх потомков барона, которые собираются вернуть эту тайну людям.
Фикус… Одинцов усмехнулся. Благословенные будды получали откровения под деревьями – от простой акации до экзотического белого манго. А принц Гаутама Сиддхартха обрёл полное просветление, сидя под фикусом, – и стал Буддой Шакьямуни. Равнять себя с буддами Одинцову в голову не приходило, но и отделаться от мысли о взаимопроникновении всего, что существует в мире, он уже не мог.
Близилось время ужина. Ева попросила кельнера принести зелёный чай и меню, а Мунин взялся за формулировку результата рассуждений троицы.
– Мы с Кларой гуманитарии, – заявил он. – Если я смогу объяснить, и она поймёт, значит, всё правильно, и другим тоже получится объяснить. Значит, смотри. Урим и Туммим – это интеллектуальный мост от человека к мирозданию…
Мунин отодвинул свой стул подальше от Клары, чтобы случайно не задеть её рукой: увлекаясь, он не мог разговаривать без жестикуляции.