Мы выходим из ВИП отделения и направляемся в другое крыло, где и обстановка попроще, и народа в коридорах побольше. Не знаю, по собственной воле, или по подсказке мудрого мэтра Эрсана, но Фред оплатил отдельную палату для Эмиля Пино — таксиста, сидевшего за рулем машины, попавшей в аварию. То, что в аварии этот парень не виноват, стало окончательно ясно ещё вчера вечером, но полиция почему-то осторожничает и не торопится озвучивать заключение экспертов. Видимо боится новых беспорядков и ждет, когда немного спадет накал страстей.
Эмиля, находящегося до сих пор без сознания, мы смогли увидеть лишь через стекло — печальное зрелище — а вот с его лечащим врачом немного поговорить удалось. Шансы выкарабкаться у парня небольшие, поврежден головной мозг и позвоночник. Нам вежливо сообщили, что врачи делают все возможное для его спасения, и аккуратно выставили вон, сославшись на врачебную этику.
— Ну, что? Куда теперь? — спрашивает меня в лифте Сергей Сергеевич.
— Хочу посмотреть на одну из разгромленных ночью редакций.
— Думаешь, тебе стоит там появляться?
— Я же должен выказать им типа свое искреннее сочувствие! Так кто у нас здесь поближе расположен?
Полковник, привыкающий понемногу к моему мстительному характеру, понятливо хмыкает.
— Одна из редакций находится на площади Вогезов, здесь сравнительно недалеко.
— Вот и отлично, едем туда.
Площадь Вогезов — это рядом с Бастилией, и по большому счету нам нужно только по мосту на правый берег Сены переехать, от госпиталя действительно в двух шагах. Время до начала пресс-конференции еще есть, вполне успеем съездить, позлорадствовать.
Наша машина выруливает на бульвар де л'Опиталь и направляется в сторону Сены. Но на подъезде к вокзалу Аустерлиц нам приходится притормозить — в Париже еще не рассосались утренние пробки и мы застреваем на светофоре.
— А разве по мосту Аустерлиц не одностороннее встречное движение? — вспомнив вдруг этот маршрут, спрашиваю я у шофера.
— С чего бы это? — удивляется он.
Упс… сумничал, называется…! Лучше бы промолчал. Но ведь когда я жил в Париже в нулевых, на этом мосту и, правда, уже было одностороннее автомобильное движение — только с правого берега на левый. Видимо, до этого нужно еще дожить. Смущенно замолчав, перевожу взгляд в окно.
Чуть в стороне, перед вокзалом, вижу большую стоянку со множеством машин такси. Они разного цвета — и белые, и желтые, и черные, но одно в них неизменно: вывеска на крыше «taxi parisien». Таксисты в Париже — это «мафия» похлеще, чем даже в Нью-Йорке. Они и в нулевых-то считали себя хозяевами столицы, сражаясь с мэрией и полицией за вольницу, а сейчас — в 79-м — на них, наверное, вообще управы нет. Странно только, почему их профсоюз молчит по поводу нашей аварии, ведь погибла пассажир такси, и пострадавший водитель — поди тоже член их профсоюза.
— Сергей Сергеевич, а как вы смотрите на то, чтобы притормозить и пообщаться с таксистами? Хочу задать им пару животрепещущих вопросов.
— С таксистами? — морщит лоб безопасник — А что? Это неплохая идея.
Вот и я так думаю. Нам сейчас любые союзники не помешают, а таксисты — это мощная сила.