— Что-то странные вы какие-то, — пробормотала мадам и остановилась под светофором. — Вы ничего от меня не скрываете?

— Желтый, Полина, не отвлекайся, — посоветовала я и вернулась в ступор.

Больше всего на свете мне хотелось сейчас очутиться в собственной ванной, среди пузырьков джакузи и пара. Спрятаться под шапкой пены, послушать что-то успокаивающее, например Бранденбургский концерт, и даже поплакать. Я устала, я снова была загнанной лошадью, снова едва дышала от страха, но теперь бежала в табуне. И что хуже всего — очутилась во главе этого табуна. Так что, если я позволю себе спрятаться в слезы, «шахматист» пристрелит каждую из бегущих лошадей.

До самых ворот дома мы ехали молча. Полина так обеспокоилась нашим странным видом, что о слежке забыла напрочь. Смотрела только в зеркальце на нас и хмурила брови.

Она сама распахнула ворота, завела машину во двор и помогла мне выйти из салона.

— Что случилось?! — со стоном произнесла она и посмотрела на бледно-зеленого Стелькина, ползком покидающего автомобиль.

— Кошелькову убили, — без всяких предисловий, видя, что мадам и так ко всему готова, объяснила я. — Мы нашли ее труп в квартире.

— Боже! — прошептала Полина, глаза ее широко распахнулись, и, зажав обеими ладонями рот, она вновь прошептала сквозь пальцы: — Боже…

— Пошли в дом, — хмуро предложила я и первой взошла на крыльцо.

Через десять минут Полина, Жора и я со стилистом — умытые и влажные — сидели в гостиной над рюмками бренди.

— Вам всем надо уезжать из города, а лучше из страны, — говорила я. — Все оказалось гораздо хуже и серьезнее, чем можно было предположить. Ставки возросли. На шее убийц уже два трупа.

Спиртное забирало только Гошу, он пьяно икал и настойчиво гнусавил:

— Надо идти в милицию, надо идти в милицию…

— Заткнись! — прикрикнула Полина. — Сонь, а как мы вывезем Жору?

— Да хоть в багажнике, — пожала я плечами, — он возражать не будет. Присутствие ряженого у подъезда показывает — «они» не знают, кто конкретно сгорел в доме. Толик или Жора? И ждут любого из них.

— Разумно, — согласилась Полина. — А Стелькина куда? Стелькин, у тебя шенгенская виза есть?

— Не-а, — помотал головой стилист.

— В Турцию поедет, — строго сказала я. — Деньги есть?

— Не-а.

— Я тебе дам.

— Благодетельница ты наша. — Стелькин ернически поклонился и чуть не упал с дивана.

Жора подхватил его за шкирку, поправил, и парикмахер припал к его богатырской груди, постоянно икая и всхлипывая.

— Н-да, — пробормотала я, — это заразно.

— Что? — с некоторым испугом уточнила Полина.

— Неприятности и глупость. И главная дура здесь я.

— Почему?

— Надо было сразу к Ивану Артемьевичу идти. А я в шпионов заигралась.

— А кто это Артемьевич?

— Наш милицейский генерал.

— А-а-а, — уважительно протянула Караулова, — это величина. А может, еще не поздно? К Артемьевичу…

— Не знаю, — честно ответила я. — С повинной никогда не поздно. Но убьют.

— Кто?

— Наш «шахматист». Ему терять нечего. Ему пожизненное светит. Организация какой-то аферы, подрыв дома и так далее. — И треснула себя кулаком по колену. — Эх, если бы я только была уверена!