- Привет... - начал я, обращаясь к мужчине, но осознав, что не знаю точно, как следует произносить "Йе", переключил внимание на даму. - Привет, Грин.

Имя Грин дали ей родители, и она его сохранила. Однако фамилию "Давидсон", в которой поминался сын, девица посчитала проявлением мужского шовинизма и переименовала себя в "Давидсдотер", что подчеркивало женский пол дитя Давида.

- Привет, Ирвинг, - ответила она, пожалуй, немного натянуто. Я толком не знал, кто её пригласил на церемонию - Фа или я сам. Мы оба имеем отличные связи в жюри.

- Ирвинг, - продолжила Грин, - мне кажется, что раньше вы не встречались. - Она, видимо, имела в виду "Йе".

- Нет, - признался я. Однако его самую свежую пьесу я видел. Это была некая адаптация "Ромео и Джульетты". Отличие шедевра "Йе" от работы Шекспира состояло в том, что из текста были удалены все гласные звуки.

- Ирвинг, познакомься с... - Грин показала мне ручной дисплей, на котором мелькали литеры "Йе". Интересно, неужели и она не знает, как произносятся эти две буквы?

- Счастлив познакомиться, - сказал я.

- А это Ирвинг Халэрант, - объявила Грин, обращаясь к "Йе".

- Халэрант? - переспросил он, оглядев меня с головы до ног. Необычное имя. Вы француз?

Забавно! Как тип, которого кличут "Йе", мог находить мое имя необычным? Все-таки, еще остались вещи, которые выходят за пределы моего понимания.

- Вообще-то это всего лишь аббревиатура. Х.А.Л.Э.Р.А.Н.Т.

"Йе", видимо, ожидал, что я расшифрую значение букв, но я решил не доставлять ему этого удовольствия. Согласно документам меня зовут Ирвинг Холеман-Абернати - Леброк- Эриксон - Русан-Анджелсон - Ньюберг-Танг. Насколько я понимаю, мои предки, сочетаясь браком, желали сохранить фамилии обеих ветвей, и, к сожалению, никто из них не подумал о том, что получится после того, как некая Сьюзан Холеман-Абернати - Леброк-Эриксон соединит свою судьбу с неким Полом Русан-Анджелсон - Ньюберг-Тангом. А в результате получился я. На моих картинах для такого имени места не хватало Но я, желая отдать честь всем предкам, сохранил их инициалы и стал подписывать полотна ХАЛЭРАНТ. Прародителям пришлось утешиться одной буквой на человека.

Мои коллеги художники поняли, что я объяснять ничего не намерен, и неловкое молчание затягивалось. Первой нарушила его Фа.

- Как вам мое выступление? - спросила она.

- Потрясающе! - вступила Грин.

- Не только потрясающе, но и восхитительно! - лучась восторгом подхватил "Йе".

Фа уставилась на меня, видимо, сочтя мое молчание подозрительным.

- Да, конечно, - пробормотал я, - это всех потрясло.

Фа еще некоторое время смотрела на меня, затем пожала плечами и отвернулась. Видимо, границы приличия я не переступил. Пока.

Четыре тысячи лет развития цивилизации и искусства в конечном итоге свелись к тому, что произведения искусства у нас ценятся, исходя из их способности потрясать или, вернее, шокировать публику. На мой взгляд, совершенно идиотская игра, но ничего более пристойного в нашем городе просто нет. Мне придется тоже в неё играть, ибо, как говорится, кто не играет, тот не выигрывает.