Болтовня рядом со мной смолкла, когда в группу влилась Тереза Санчес. Ярко-красное платье Терезы кричало: "Я жажду быть в центре внимания!", но манера держаться говорила о том, что она не была полностью готова к этой роли.

- Привет, - бросила она, стараясь казаться более уверенной, чем была на самом деле.

Грин претворилась, что не заметила её появления, а Фа презрительно фыркнула. Тереза спала с одним из членов Комитета по предоставлению грантов, и её никто не любил.

- Весьма любопытное произведение, - произнес "Йе", небрежно махнув рукой в ту сторону, где висела картина Терезы.

Он сделал акцент на слове "любопытное", и вся фраза сразу приобрела покровительственное звучание. "Йе" посмотрел на меня, как бы давая понять, что мяч теперь на моей стороне.

- А по-моему работа просто великолепная, - сказал я, послав Терезе улыбку.

"Йе" изумленно заморгал, у Грин отвисла челюсть, а Фа посмотрела на меня, как на умалишенного.

- Я думаю, что в этой пустой глазнице больше реализма, чем во всех полотнах написанных с 1950-го года.

Тереза, судя по её виду, была тоже слегка удивлена и не знала, как отнестись к этому внезапно забившему фонтану похвал. Я взял её под руку и повел к картине, распространяясь по пути о прекрасной композиции, о тонком выборе темы, о захватывающем дух освещении, о текстуре, которая столь удачно передаёт цвет и вид разлагающегося трупа. Мне не составляло труда хвалить картину, поскольку я действительно верил в то, что говорил. В Терезе была искра Божья, и она умела выражать свои страсти на холсте, чего я не видел уже много, много лет.

Тереза в некотором роде напоминала мне Алисию. Та обладала талантом, который рождается один раз за поколение или даже того реже. Она умела забраться в черепную коробку человека, а затем перенести на холст в красках всё то, что там обнаружила. Это было отнюдь не абстракция. Её картины были даже более реалистичными, чем реальная жизнь. Глядя на написанные её кистью портреты, вы видели обнаженную душу натуры. Это было почти какое-то извращение. Всем хорошим в своих работах я обязан Алисии. Да, техника у меня выше, но именно она озаряла своим гением все работы, которые мы творили, находясь рядом. В то время я и написал все свои лучшие картины. Таким тонким художником мне уже никогда не быть.

Однако живописи Терезы было очень далеко до творчества Алисии. Она была перегружена деталями и казалась какой-то детской. В то же время в её холстах присутствовал отблеск чего-то действительно великого. Картины Терезы вселяли в меня надежду. Надежду на то, что дар Алисии все еще плавает в океане человеческих генов и со временем снова возродится в каком-нибудь художнике.

Но это будет, естественно, не Тереза. Поспешная связь с членом Комитета было скверным дебютом для успешной карьеры. Её работы, конечно, стали выставляться, но другие члены Комитета и все художники города стали относиться к ней враждебно. Что же, пока Тереза удовлетворяет своего спонсора, на неё будут сыпаться щедрые гранты. Но как только между ними пробежит кошка, она останется в полном одиночестве на морозе. А кошка пробежит обязательно.