Когда я оглянулся на мисс Черчилл, у неё в руке уже был пистолет.

Глава вторая: Художник.

Воскресенье восьмого, 8 час 32 мин. вечера.

Аплодисменты стихли, и публика, разбившись на группы, пустилась в разговоры. Фа Кью, закончив с помощью полотенца очистку тела, схватила с подноса бокал вина и стала пробиваться сквозь толпу ко мне. Смахнув с пупка остатки похожей на иней сахарной пудры, она спросила:

- Итак, Ирвинг, что ты думаешь?

По рождению Фа получила имя Фрэнсис Десото, но, начав выступать на сцене, вполне легально изменила его на Фа Кью, и теперь оно по звучанию ничем не отличалось от известного похабного ругательства. Имечко ей очень подходило, ибо, как нельзя лучше, отражало стиль её сценической карьеры.

- Фа! Ну что я могу сказать? Это было...ну просто пальчики оближешь!

Фа, заметив двусмысленность моего ответа, помрачнела. Ничего. Это пойдет ей только на пользу. Она не меньше других любила похвалу, но почтения к ней не питала. Поэтому моей задачей было слега щелкнуть Фа по носу - очень, очень слегка, дабы не привести в ярость. Позже, когда мы окажемся вдвоем, я рискну провести более углубленный критический анализ.

Вообще-то у меня нет никакой необходимости сохранять с Фа хорошие отношения. Она не входит ни в состав жюри, ни в выставочные комитеты. Но зато у неё превеликое множество могущественных друзей. Четвертый год подряд она получала грант Национальной Академии Изящных Искусств, и второй раз кряду выступала на церемонии вручения наград.

В этом году её номер именовался "Телесная бестактность". Вначале Фа Кью устроила стриптиз, а затем осыпала себя сахарной пудрой с ванилью. После этого она целых сорок пять минут покрывала наиболее выдающиеся части своей анатомии шоколадной крошкой, громогласно вопя под музыку: "Ниггер!", "Белая сволочь!!", "Зайчик джунглей!!!" и бросая в публику иные расовые оскорбления. Это было бы забавно, если бы Фа сама не воспринимала себя чрезмерно серьезно.

- Как тебе в голову пришла эта идея? - спросил я, питая надежду, что она добавит в нашу беседу блестки юмора и заявит, что, так или иначе, собиралась относить одежду, включая исподнее, в чистку.

Но надеялся я напрасно. Вместо того чтобы отделаться шуткой, Фа Кью пустилась в скучнейшие рассуждения о том, что многие пищевые продукты исторически являлись символами расового угнетения.

- Ты обратил внимание, на то, что торт с белой начинкой называют ангельской пищей, а с темной - едой дьявола?

От продолжения лекции о социальном значении разного рода выпечки меня спасло своевременное появление Грин Давидсдотер и "Йе". На Грин был какой-то бесформенный балахон из грубой овечьей шерсти. Зная Грин, я не сомневался, что на балахон пошла шерсть от лично свободной, половозрелой овцы, добровольно и осознано согласившейся подписать документ, разрешающий её стрижку. "Йе" был облачен в килт, короткие носочки и берет в яркую клетку. Этот наряд дополняла кожаная сбруя. Всё это, видимо, должно было символизировать те оковы, которые вынуждены носить на себе ученицы католических школ.