– Гар-гар-гар… Окрутись, повернись, разбейся… Окрутись, повернись, разбейся… Ветер чёрен, день бел… Солнце ясно, месяц сед… Горюч камень Алатырь, темна водица в копытцах… Гар-гар-гар, тьфу, береги меня сатанаилы, дьявоилы, река Ердань!.. Вам, бабьё, чего надо?

– Нам бы поговорить, Савелий Трифоныч. – с опаской косясь в тёмный угол, начала Матрёна. – Несчастье, бездолье в деревне-то завелось. Кажись, нечистая сила… Ведьма себя явила. Не ровён час, последний хлебушек, холера этакая, изведёт! Уж накружила во ржи-то, страсть смотреть!

– Без вас, дурёх, знаю, – буркнул Савка, не оборачиваясь. – И чего ко мне-то впёрлись?

– Отец родной, да ты нам ведьму только укажь, а далее мы и сами! Заречётся православным вредить, ой, заречётся!

– Рано пока указывать! – возвестил Савка, сверкая глазом. – Сильна ведьма, сильней меня, боюся я… Моей-то силы тоже мало! Надо бы мне в лес сходить, кой с кем совет подержать… Да только, боюсь, дорого стоить будет!

– Да мы, родимый, не поскупимся! И холстов насобираем, и ржицы, коль уродится…

– А коль не уродится?.. – вздохнул Савка. – Ну да что с вами поделаешь… Ведь и я за мир-то душой страдаю! Давайте на стол, что приволокли… Да неделю чтоб ко мне не ходили! Увижу хоть едину – брошу всё! Лесная сила за собой догляда не уважает! Есть у меня мысля одна… Помолчу покуда, напраслину возводить незачем.

– Да ты хоть словечко скажи, Савушка, мы и сами за той паскудой поглядим…

– Вон пошли! – отрезал Савка, недобро блеснув глазом, и бабы, толкаясь, вывалили за порог, под свет тонкого, едва родившегося месяца.

– Знает, кромешник, как есть знает ведьму, – горестно сказала Фёкла, когда бабы шли по дороге к полям. – Только, поди, в сговоре с ней, открывать нам не хочет.

– Ему-то что за навар колдунью покрывать? – резонно возразила Матрёна.

– Так, знать, сильна, подлая… Он и сам баит – опасаюсь, мол…

– Это наш-то Савка опасается! – фыркнула тётка Лукерья. – Сроду никого не боялся, даже Упырихи, потому – человек вольный! Едино что только Шадрихи… – Тётка вдруг умолкла на полуслове, выпучив глаза. Остальные бабы, остановившись посреди дороги, переглянулись. Воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь дальним рокотом грома за лесом.

– Как хотите, бабы, нипочём не поверю, – решительно сказала Матрёна Силина. – Я Шадриху всю жисть знаю, отродясь за ней таких паскудных штук не водилось. Мою Васёнку она от глотошной лечила и вылечила – едиными травками и молитвой! И отец Никодим с ней дружбу водит, а нешто духовное лицо стало б с ведьмой разумные разговоры весть? Нет, бабы, ну вас к богу, эдак до греха додуматься можно! И не говорите мне, слушать не стану! – замахала она руками на зашумевших было баб. – Сами не знаете, что за чепуху несёте, грех вам, курицы безголовые!

– Да пожди ты, Матрёна Парамоновна, нам напраслину возводить тоже незачем, – осторожно начала было Фёкла. – Да ведь сама знаешь, кто, кроме Шадрихи, у нас в округе Савки сильней? Кого он боится? Да не у твоего ли Трофимки на свадьбе Шадриха его об пол ринула?

– Молитвою ринула и Божьим словом! – отрезала Матрёна.