– Астрид сюда никогда не придет, – сказала Анника и откинулась на спинку кресла. – Лучше расскажи мне что-нибудь о ней.

– Где она?

Анника внимательно посмотрела на сидевшую против нее женщину. Она была высокая и худая. Спина согнулась под бременем лет, но плечи остались прямыми. Волосы были хорошо вымыты и аккуратно расчесаны. У старухи были яркоголубые глаза, удивленные, как у фарфоровой куклы. На щеках играл старческий румянец.

Она ходила по квартире на Бондегатан и звала Давида, несмотря на то что ей раз за разом говорили, что он умер. Не было никакого смысла говорить об этом Ханнелоре, тем более что она сразу же об этом забудет.

– Она на Солнечном Берегу, – сказала Анника, и сказала сущую правду, ибо трупы не летают.

Ханнелора Линдхольм, выпрямившись, сидела на большом диване.

– Она хорошо там прижилась, – сказала она. – У нее, кажется, маклерское бюро?

– Да, да, – подхватила Анника.

Ханнелора скрипуче рассмеялась:

– Астрид – смелая женщина. Она всегда впутывалась в самые опасные истории.

Она улыбнулась и кивнула в подтверждение своих слов.

– На что же отваживалась Астрид? – спросила Анника.

Ответ не заставил себя ждать:

– Прыгнуть с высокого сеновала и ездить верхом на диких зверях. – Ханнелора рассмеялась своим воспоминаниям. – Она помешанная.

Смех утих. Анника ждала, но старуха больше не смеялась.

– Где Астрид прыгала с сеновала? – спросила Анника.

На лице старухи отразилось безмерное удивление.

– Как где? Конечно же в Гудагордене. Она была там, когда я приехала. Она единственная, кто был приветлив со мной. – Она перегнулась через стол и понизила голос: – Астрид очень хороший и добрый человек, она всегда защищала слабых и пугливых. Она не Девочка-тролль.

Анника удивленно моргнула. Старуха действительно была совершенно не в себе. Может быть, стоит задать ей вопросы попроще?

– Ты можешь что-нибудь рассказать о себе? – попросила она.

Ханнелора подняла глаза вверх и громко произнесла, заполнив комнату гремящим голосом:

– Я живу во дворце. Во дворце над облаками. Я танцую в Dia Halle перед всеми зверями.

Она подняла руки и сделала несколько грациозных движений, закрыв при этом глаза. В ней появилось что-то колдовское, словно она в этот миг существовала в другой реальности, в каком-то ином мире, не в шведском доме для престарелых, а в другом времени и в другом измерении. Анника долго смотрела на нее и уже начала отчаиваться.

– Где твои родители? – спросила она.

Женщина оцепенела и открыла глаза.

– Мне нельзя говорить об отце и матери.

В глазах ее появился страх.

– Почему?

– Мне запретили дядя Гуннар и тетя Хельга.

Старуха скрестила руки на груди, засунув под мышки ладони.

– Мне ты можешь об этом рассказать, – сказала Анника.

Женщина подобрала под себя ноги и съежилась на диване. Потом энергично тряхнула головой.

– Он бьет меня, если я начинаю говорить об отце или матери.

– Кто?

– Дядя Гуннар.

Голос ее стал бесцветным и монотонным, она говорила, глядя перед собой в одну точку.

– Я приехала в Швецию на белых автобусах, которые граф Фольке Бернадотт и Шведский Красный Крест великодушно выделили для спасения гонимых, – монотонно произнесла она.