— Член Конгресса Кэтрин Дебласс ездила в Нью-Йорк, к Шерон?!

— Ну, не только к ней… Она собирала средства в какой-то фонд и заодно попыталась побеседовать с Шерон. — Элизабет поджала губы. — Признаться, я сама попросила ее об этом. Мне казалось, что я уже потеряла Шерон и было поздно отыгрывать все назад. Я не знала, как ее вернуть! Вот и понадеялась на помощь Кэтрин: она родственница, но все же не мать. — Она посмотрела на Еву. — Считаете, что я должна была почувствовать опасность гораздо раньше, когда Шерон была еще подростком?

— Миссис Барристер…

Элизабет покачала головой:

— Конечно, вы правы. Но она отказывалась со мной откровенничать, а я не хотела лезть ей в душу, потому что всегда уважала ее достоинство. Никогда не одобряла матерей, сующих нос в личные дневники своих дочек.

— В дневники? — встрепенулась Ева. — Шерон вела дневник?

— Всегда, с детства. Но очень тщательно прятала его.

— Вы думаете, став взрослой, она не отказалась от дневника?

— Нет, это я точно знаю. Шерон то и дело про него вспоминала, шутила насчет своих секретов и того, как ужаснулись бы знакомые, прочтя, что она о них понаписала.

В описи имущества личный дневник не фигурировал. Если его проглядели при первом обыске…

— У вас остались ее старые дневники?

— Нет! — Элизабет вздрогнула, словно от испуга. — Шерон держала их в банковском сейфе. Кажется, она сохранила все свои дневники, начиная с первого.

— Она пользовалась здешним, виргинским банком?

— Об этом я ничего не знаю. Но попытаюсь узнать и сразу сообщу вам.

— Буду вам очень признательна. Если вы что-то вспомните — имя, какие-нибудь слова, даже самую безобидную оговорку, — немедленно дайте мне знать.

— Обязательно. Только она никогда не рассказывала о своих друзьях, лейтенант. Меня это тревожило, хотя в то же время я надеялась, что отсутствие близких людей побудит ее вернуться, порвать с жизнью, которую она для себя избрала. Я даже обратилась за помощью к собственному другу в надежде, что его доводы окажутся убедительнее моих.

— К кому же?

— К Рорку. — На глазах у Элизабет опять выступили слезы, но она мужественно боролась с горем. — Я позвонила ему всего за несколько дней до убийства. Мы знакомы много лет. Я попросила его организовать для нее приглашение на прием, который устраивали его друзья. Он согласился не сразу: Рорк не любит вмешиваться в чужие семейные дрязги. Но я очень просила его. Мне казалось, если он подружится с ней, она поймет, что привлекательной женщине не обязательно торговать собой, чтобы почувствовать свою ценность. Он пошел на это — ради меня и мужа.

— Вы попросили его вступить с ней в связь? — спросила Ева, не найдя более тактичной формулировки.

— О нет! Тогда в этом не было бы смысла. Я просила Рорка стать ее другом. Другом и опорой. Я выбрала его, потому что никому так не доверяю, как ему. Шерон обрубила все связи с родными, и мне потребовался особенно доверенный человек. Он никогда не причинил бы ей боли. Он не способен обидеть того, кого я люблю!

— Он вас любит?

— Это просто привязанность, — раздался из дверей голос Ричарда Дебласса. — Рорк очень привязан к Бет и ко мне, а также еще к нескольким людям. Но назвать это любовью? Насколько я знаю, Рорк избегает таких сильных чувств.