– Помни, мы все молимся за твое здоровье, – скороговоркой выпалил Гарик.

А я переключилась и ласково прощебетала:

– Иван Николаевич? Слушаю вас. Огромное спасибо за водителя, я смущена немного, но очень рада. Только возникает ряд вопросов. Как мне общаться с Жоржем? Я не владею английским. Сколько платить ему в месяц? Каков по продолжительности его рабочий день?

Пожалуйста, не считайте меня конформисткой и алчной особой, способной ради денег дружить с человеком, который владеет сетью магазинов и оптовой продажей литературы. Просто не хочется испортить жизнь коллегам, многие из которых прекрасно относятся ко мне. Кабы речь шла исключительно о моем благополучии, я бы вежливо отправила Жоржа назад. Но теперь опасаюсь это сделать – а ну как Зарецкий обозлится и вытеснит с книжного рынка не только меня, но и всех коллег по перу, кто мне дорог? От любви до ненависти, как известно, путь короткий.

– О деньгах забудьте, – велел олигарх, – это моя забота. Жорж понимает по-русски, а пахать парень будет столько, сколько надо. Если что-то пойдет не так, сразу мне звоните.

– Хорошо, – смиренно ответила я.

– Могу ли я попросить вас подъехать через полтора часа в агентство? – спросил Зарецкий. – Очень ненадолго, надо решить крохотный вопросик. Кстати, книгу для сценария моих похорон я уже подобрал, это «Правда с три короба».

– Замечательно, – проблеяла я, – бегу одеваться. В городе пробки, не уверена, что успею к назначенному времени.

– Виола, вы царица! Когда появитесь, сразу осчастливите своего верноподданного. Но теперь есть Жорж, он доставит вас вмиг.

– Верится с трудом, – буркнула я себе под нос, – все же не на вертолете полетим.

– О, вертолет! – неожиданно обрадовался Зарецкий. – Как-то я о нем не подумал. Лишний раз удивляюсь вашей гениальности. Теперь мне ясно: вам необходим летательный аппарат.

Я пришла в ужас:

– Нет! Никогда! У меня ярко выраженная аэрофобия, мне делается страшно, едва подумаю о самолете. Лучше передвигаться по земле – на авто, поездах, на лошадях, на оленях. Да хоть на собаках! Когда я вижу очередь из людей с детьми и сумками, которая медленно втягивается в лайнер, я сразу впадаю в панику, мне кажется, что набитая пассажирами фигня ни за что не продержится в воздухе более пяти минут. Умоляю, что угодно, но не жуть с винтом на крыше!

Иван Николаевич расхохотался:

– Вилка! Я вас обожаю за детскую непосредственность и даю торжественное обещание: никакой фигни не пригоню.

– Вы не обиделись? – испугалась я.

– Конечно нет, – продолжал веселиться Зарецкий. – С какой стати? Ну все, не хочу мешать вам собираться. Жду.

Я живенько оделась, выскочила на лестницу и сказала застывшему как истукан Жоржу:

– Здравствуйте, меня зовут Виола. Некоторое время нам придется ездить вместе. Вы меня понимаете?

Шофер кивнул и, прижав руку к сердцу, поклонился.

– Отлично, – обрадовалась я. И показала на подъехавший лифт: – Входите.

Жорж опять согнулся в поклоне.

– Поторопитесь, а то он уедет по другому вызову! – воскликнула я, пытаясь прошмыгнуть мимо него в подъемник.

Водитель опять переломился в пояснице, кабина сдвинула двери и пустой покинула этаж. Я дернула негра за рукав.