Дрюня только головой покачал, залез с ногами на подоконник и уставился в окно. Он казался таким безразличным и… серым, что у Матушки заболело сердце от дурных предчувствий.

– Прощайтесь, – приказал король. – Не буду я утруждаться, устраивая публичную казнь тебе, трактирщица. Заточу в монастырь – и дело с концом!

– Отец, нет! – Кай заслонил Бруни спиной, словно пытался закрыть от беды. – Со мной делай, что хочешь, отправляй в Гнилой лабиринт, коли пожелаешь, но ее не трогай!

В страшные шахты Драгобужья, прозванные Гнилым лабиринтом, за приемлемую плату королю гномьего народа ссылали преступников со всего материка.

– А тебя в изгнание, сынок, – ласково сказал Редьярд. – За пределы страны – пока не одумаешься! Или, – он задумчиво смахнул со стола и шахматную доску, пнув ее ногой, будто собачонку, – все-таки в Лабиринт?

Матушка вывернулась из сильных рук Кая и бросилась к столу.

– Послушайте! Он ничего не сделал, это я во всем виновата! – выпалила она в лицо его величеству, понимая, что подписывает себе приговор.

Дрюня кашлянул. Редьярд недовольно покосился на него и кликнул стражу.

– Его высочество обратно в тюрьму, – приказал он уже знакомому Бруни офицеру, – а девушку тайно доставить в Обитель Накусьвыксунской пустоши. Климат там болезненный, – он насмешливо посмотрел на Бруни, – долго тосковать по моему сыну не даст.

– Рэд… – подал голос шут.

– Отец! – тихо произнес Кай.

Офицер, обойдя стол, подошел к королю и что-то шепнул ему на ухо.

– Пусть побудут за дверью! – бросил тот. Дождался, пока гвардеец выйдет, и поднял глаза на застывшую у стола изваянием Матушку. – Никогда не смей орать на своего короля, девонька, – посоветовал он. – Это вредно для здоровья.

– Отец, умоляю! – Кай встал рядом с ней. – Я сделаю, что ты хочешь: взойду на трон, когда придет время, но пообещай мне, что не тронешь ее и пальцем!

– Да мне не будет жизни без тебя, понимаешь? – крикнула Матушка, развернувшись к нему и падая в его объятия. – Не будет!!!

Кай держал ее, бьющуюся в его руках раненой птицей, а на лице его застыло странное и страшное выражение.

– Рэд! – соскочив с подоконника, Дрюня подошел к королю. Низко наклонился и четко выговорил: – Дурак в этой комнате один, и это не я!

Тот собрался было ответить, однако в коридоре послышались шум, восклицания и ругань. Дверь распахнулась. На пороге возник широкоплечий красавец. Сопровождающий его запах перегара был так силен, что свежий воздух комнаты тут же сбежал в открытое окно.

– Папаня! – громогласно объявил он. – Эти Аркаешевы тестикулы не пускают меня пожелать тебе доброго утра!

– О, – кисло заметил Дрюня. – Явление жениха, сцена первая! – И на всякий случай отошел от короля подальше.

Безуспешно попытавшись откинуть с глаз густую челку – что делало его неуловимо похожим на драгобужских пони, которых гномы издревле использовали в шахтах для перевозки вагонеток, – блондин пятерней сдвинул волосы назад и обвел комнату мутным взглядом голубых глаз.

– ТЫ?! – воскликнул он, увидев Бруни. – Я же тебя искал, где ты была, малышка?

И, вытянув руки, он двинулся к ней на несгибающихся ногах – вылитое умертвие, едва вылезшее из могилы и оставившее там собственную координацию движений.