– Вот возникла на душе тишь и радость! Так и хочется ею со всеми поделиться! Великий человек наш Висту! Истинно Богиней поцелованный!

У картины задерживались не только жители квартала. Разглядывали ее и знатные гости, и гвардейцы короля, все чаще столовавшиеся у Матушки Бруни. Некоторые из них даже изъявляли желание познакомиться с моделью. Бруни рассказывала о них Клозильде, купавшейся в лучах рухнувшей на нее славы, а та гоготала гигантской гусыней и решительно отказывалась от «интересных» предложений. «По первой скажу тебе, Матушка, – объясняла она, – если я к себе буду относиться с меньшей строгостью, чем к девкам своим, и стану играть непонятно с кем в чуйства – какая же я буду им защита и подмога, коли они оступятся и начнут шашни вертеть с клиентами? А второе – есть у меня сердешный друг, и так он велик, что никакой бла-ародный господин рядом с ним не сравнится!» В общем, благодаря всем этим событиям, посетителей в трактире стало больше, и Матушка всерьез задумывалась о еще одном помощнике.

– Ты уже думала, кого будешь набирать к «Другу»? – однажды вечером спросил ее Пип.

Они оказались на кухне вдвоем: сестры и Питер были в зале, Весь наверху зубрил военную историю, а Дрюня повел супругу в театру, на спектакль о какой-то поломойке, умудрившейся наступить на ногу принцу и тем самым поразить его в самое сердце.

– Как там дело поставишь?

– Рано еще! – лукаво улыбнулась Бруни.

– Ничего не рано, – повар тут же заворчал, будто сердитый кот, – надо спланировать так, чтобы без простою заработало!

– Шеф-поваром будешь ты, – не моргнув глазом, ответила Матушка, которая, конечно же, все обдумала тысячу раз, – а я – хозяйкой. Девушек-служек наберем новых – молоденьких, чистеньких и хорошеньких. И тебе в помощь трех поварят – одного подмастерья и двух учеников.

– А здесь кто останется? – удивился повар.

– За повара – Питер, – твердо сказала Бруни. – Я вижу, как он от души готовит, прямо светится весь, когда у плиты встает. Ежели что, Ровен ему поможет, она же у нас с тобой нахваталась столько, что могла бы и сама кашеварить. Только она это дело не любит – ей бы порядок держать, денежки считать и забуянивших ребятушек воспитывать. А значит…

– …быть ей тут хозяйкой! – довершил Пип и хмыкнул: – Ловко ты все придумала! Хотя, конечно, время покажет, как оно будет.

Матушка покивала и вышла в зал. Рассеянно обежала глазами немногих гостей – время уже было позднее. Еще немного – и закрываться.

Время…

Люди говорят, оно лечит… Только неправда это.

Дверь распахнулась, впуская троих посетителей в темных плащах с капюшонами, скрывавшими лица. Они были высоки ростом и широкоплечи, будто братья-близнецы. Остановившись на пороге, тот, что шел первым, неторопливо огляделся и направился прямиком к только что освободившемуся столику «Под Феей». Уходивший оттуда мастер церемонно кивнул Матушке. Она улыбнулась в ответ и поспешила забрать плату и посуду со стола. На Ровенну можно было не надеяться – богатством и знатностью от пришедших несло за версту.

– Добрых улыбок и теплых объятий, господа, – в широкие спины сказала Бруни. – Позвольте, я уберу здесь, прежде чем вы сядете?