– А чья? Лахудры твоей? Чего ты в ней нашел-то? Ни кожи, ни рожи!

– Ладно, Ань. Пошел я. Потом вещи мои соберешь, какие посчитаешь в хозяйстве лишними. Я ни на что ценное не претендую.

– Машину мне оставь…

– А нету машины.

– Разбил?!

– Не-а. Отцу обратно отдал.

– Сам?!

– Ну да. Сам… Он же мне ее покупал.

– Ох, ирод… – послышался тихий тещенькин стон из-за двери.

– Да ты и впрямь дурак, Андрюша. Мама-то права. Чистый, чистый дурак… – прозвучал тут же грустным эхом и Анькин голос.

Она вздохнула, как вздыхают утомленные собственной мудростью женщины, глянула на него печально и чуть снисходительно. Странная эта штука – женская мудрость. Очень уж избирательная. Посылается сверху подарком в качестве компенсации за неприятности. Вот как Аньке, например. Мужа потеряла, транспортного средства лишилась, зато мудрость на нее снизошла, то есть откровение небесное под названием «зелен виноград» – жила, бедная, столько лет не с мужем, а с чистым дураком…

Андрей поднялся, тихо прошел к кухонной двери, открыл ее осторожно, стараясь не сшибить притаившуюся с другой стороны еще одну мудрую женщину. Глянул на нее извинительно и, заполучив в спину последнего «ирода», поторопился покинуть помещение. Выйдя на улицу, с удовольствием втянул в себя вечерний морозный воздух. Странный, странный сегодня вышел день… Будто тупым ножом по жесткой парусине пропоротый. Одни рваные клочья прежней жизни по бокам торчат. Больно вообще-то. Ну, да это ничего. Это ничего, потому что дома его ждет Леська, милая «лахудра» с проплаканными насквозь глазами. Она откроет ему дверь, улыбнется кротко, и он тут же заграбастает ее, уткнется губами в теплое русоволосое темечко и будет очень долго так стоять и держать ее будет крепко, до тех пор, пока она не заерзает у него в руках, не запищит нетерпеливо – пусти…

Всю обратную дорогу он так себе эту сцену и представлял. Вот он звонит в дверь, вот она открывает… Даже объятия распахнул заранее, когда с той стороны зашуршал открываемый быстрыми пальцами замок. Ну же!

За дверью стоял Илья. Глядел на него во все глаза растерянно, будто не узнавая. Из комнаты тут же донесся громкий Лесин голос, напряженный и неестественный, и Илья обернулся на него испуганно, втянув голову в плечи.

– С кем это она там разговаривает? – шепотом спросил у парня Андрей.

– Так с мамой… С моей мамой. Она из Америки позвонила.

– Ух ты… А чего хочет?

– Я не знаю… Пойдем послушаем?

– Пойдем…

Они прокрались на цыпочках по коридору, встали по обе стороны двери, ведущей в Риткину гостиную.

– Да, да, Саш, я поняла… Я все сделаю, ты не волнуйся! И справку возьму… А когда ты приедешь?

Илька и Андрей переглянулись, молча покивали друг другу. Илья – испуганно, Андрей – ободряюще. Не трусь, мол.

– Да ты что… Уже так скоро? Да, Саш, я понимаю… Да, ты мать, конечно… А я всего лишь тетка. Я понимаю… Да, конечно. Прости, я не подумала…

Она еще лепетала в трубку что-то извинительное, а потом наступила резкая тишина, и было слышно, как звонко капает кран в ванной и скрипят половицы этажом выше под чьими-то медвежьими шагами.