— Вот уж не сомневаюсь, — без особого восторга отозвался Макс. В ряды прославленных защитников короны он явно не рвался.

Все ценные сведения Лейта на этом закончились, разговор плавно утек в иное, куда более обыденное русло, бутылка постепенно пустела. Я особенно не встревала в мужскую беседу, сидя в своем кресле и размышляя о превратностях судьбы.

Надо же, как бывает… живешь, крутишься в рутине и думать не думаешь, что однажды в нее ворвется что-то такое, что будет угрожать твоей жизни и жизни близких. А эгоистичная, по сути своей, попытка уберечь дорогого человека спасет огромное количество людей. И вот сидит Макс на диване, болтает со старым знакомым, периодически поудобнее укладывая больную руку, а где-то в Арданне благодаря ему сейчас арестовывают герцогов, графов и бес еще знает кого. А множество студентов, преподавателей, ученых и простых жителей Лидия спокойно живут и даже не знают, какой беды избежали по счастливой случайности…

— Ну, каково это — ощущать себя героем?

Когда Вольфгер Лейт нас покинул, я уселась Максу на колени и с улыбкой взъерошила русый ежик.

— Пока не понял, — честно признался мастер. — Но раз уж у нас сегодня вечер откровений, Нинон, дорогая, ты не хочешь мне рассказать, что именно ты мне подарила?

Вопроса этого я с опаской ожидала с того самого момента, как целители отпустили Макса домой. Но ни по дороге, ни после в течение дня он так и не был задан. Как выяснилось, рано радовалась!

— Ну… — Я стремительно укрыла взгляд за ресницами. — Это просто свитер!

Зловещее покашливание дало понять, что, если я сейчас не признаюсь, меня будут пытать!

— Просто свитер с чуть-чуть защитой, — торопливо исправилась я.

— Это я понял, — вдумчиво произнес Макс и потребовал устало: — Рассказывай, откуда такие знания.

Я неуверенно на него покосилась. Нет, кажется, не сердится. А потому я торопливо все рассказала, сбиваясь и глотая окончания, пока у него настроение не поменялось!

Макс внимательно выслушал мой рассказ и вздохнул.

— Значит, тебя приняли… а меня в свое время — нет, — поделился он сведениями.

И так печально это было произнесено, что мне его аж жалко стало такого несчастного, больного, да еще и обиженного нехорошими людьми, пожалевшими мальчику толику знаний.

— Ну, это ведь ты меня такую вырастил! — попыталась обнадежить его я.

— Да? — искренне усомнился драгоценный. — А я думал, родители и школьные наставники.

— Ты тоже к этому руку приложил, — заверила я его и пояснила такую настойчивость: — Должно же тебе быть чем гордиться!

— Нинон, — в голос рассмеялся Макс. — Мне и без воспитания Кудряшек есть чем годиться!

Я посмотрела на него, смеющегося, счастливого. Такого радостного за меня и мои успехи, несмотря на это внешнее ворчливое недовольство. Сердце наполнилось нежностью, и так захотелось обнять его крепче, и не отпускать никогда-никогда…

Я прижалась к нему теснее и доверительно сообщила:

— Макс, тебя утешать — сущая каторга!

Мастер смерил меня понятливым насмешливым взглядом и отозвался не менее доверительно:

— Свитер не отдам.

Мне оставалось только притворно вздохнуть. Придется комиссии, а затем и Гильдии, куда отправлялся самый первый экземпляр шедевра, созданного мастером, удовольствоваться вторым. Зря я, что ли, столько проволоки впрок напитала?