— Наташа, успокойся. — Лицо Елошевича резко побледнело. — Зачем ты так шутишь надо мной?

— Шучу? — Она улыбнулась сквозь слезы, и его сердце защемило так, что стало невозможно дышать. — Поверьте, мне не до шуток! Мне еще там, в Североморске, было не до шуток. Неужели вы так и не поняли, что я уже тогда сходила с ума от любви к вам? Неужели не замечали этого? Я каждый день шла к вам домой и загадывала, увижу вас или нет…

У него помутилось в голове. Она признается ему в любви. Разве такое возможно?!

— Бедная моя девочка, — тихо повторил он. — Что ж ты не сказала мне тогда? Я же был тебе другом. Я бы постарался объяснить, что это просто наваждение, фрейдистский комплекс из-за недостатка отцовского внимания… Но ты была такая веселая, вокруг тебя всегда крутились мальчики, я и подумать не мог…

— Я надеялась, что вы увидите, каким я пользуюсь бешеным успехом, и сами обратите на меня внимание.

— Прости меня, Наташа…

Он протянул к ней руки, она сделала шаг навстречу и обняла его.

— Вы ни в чем не виноваты.

— Виноват. Я, взрослый человек, должен был догадаться о твоих чувствах. Но я не догадался.

— И слава Богу. Вы все равно не полюбили меня. — Наташа разомкнула руки и теперь стояла посреди кухни. — И я не для того это рассказываю, чтобы вы меня жалели. Наоборот, я счастлива. Пусть теперь я останусь одна, но того, что было, у меня никто не отнимет.

— Наташа, что ты говоришь? Ты такая молодая, красивая… Почему ты должна остаться одна?

— Да потому, что мне никто не нужен, кроме вас! Как вы не поймете? Но вы не любите меня, и ничего не изменится от того, что однажды вы просто… вожделели меня.

— Ты не права, Наташа. Я тебя люблю, — сказал Анатолий Васильевич. — Ну и вожделею, конечно.

Елошевич очень стеснялся предстоящих перемен в своей жизни. Утром он произнес перед Наташей речь, в которой многократно упомянул свой возраст.

— Какая разница? — смеялась она. — Теперь вы, как честный человек, просто обязаны на мне жениться. Вернее, ты обязан. — Переход на «ты» после многолетнего «вы» давался ей не сразу.

— Я-то женюсь, но вот надо ли это тебе?

— Я взрослая женщина и, уж наверное, знаю, чего я хочу!

— А вдруг ты передумаешь? — спросил Елошевич, выходя из ванной уже в джинсах и свитере.

Уши его торчали в разные стороны, как ручки от сахарницы, и Наташа засмеялась.

— Как приятно слышать твой смех! — Он на секунду приобнял Наташу в коридоре. — Буди Петьку, я отведу его в школу.

— А потом?

— Потом в сервис поеду. Жди меня к семнадцати.

Ее всегда так умиляла его манера по-военному называть время!

— Может быть, ты Петьке скажешь? Про нас?

— Нет, он должен узнать об этом от родной матери. Не забывай, у меня свой ребенок есть, с которым придется объясняться. И я еще не знаю, что она мне скажет.

Саня сказала: «Давно пора было».

Все ее мысли теперь были заняты предстоящим переездом к Ваниному месту службы. Она оформляла документы, собирала вещи и пыталась понять, какие это звезды во Вселенной сошли со своих орбит, что она стала такой счастливой.

А Наташа с головой окунулась в операции с недвижимостью. Было решено продать ее квартиру и комнаты Елошевича, чтобы на вырученные деньги осуществить Наташину давнюю мечту — купить загородный дом, желательно не слишком далеко от Питера.