Она знала, что все, что видят люди, – это упрощение. Человек видит мир в трех измерениях. Это упрощение. Люди – фундаментально ограниченные, обобщающие существа, живущие на автопилоте, выпрямляющие кривые улочки своего разума, что объясняет, почему они все время теряются.

– Точно так же люди никогда не видят секундную стрелку часов в середине тика, – заявила Нора.

– Что?

Она увидела на руке Гюго механические часы.

– Попробуй. Ты не сможешь. Разум не видит то, с чем не может справиться.

Гюго кивнул, глядя на собственные часы.

– Итак, – продолжила Нора, – что бы ни существовало между вселенными, это, скорее всего, не библиотека, но для меня легче всего понять именно так. Это моя гипотеза. Я вижу упрощенную версию истины. Библиотекарша – просто метафора. Все это действо.

– Разве не захватывающе? – спросил Гюго.

Нора вздохнула.

– В предыдущей жизни я общалась с покойным отцом.

Гюго открыл банку с кофе и насыпал гранулы в две кружки.

– И я не пила кофе. Я пила чай с мятой.

– Звучит ужасно.

– Было сносно.

– Другая странная штука, – поддержал Гюго. – В любой момент этой беседы ты или я можем исчезнуть.

– Ты видел, как это бывает? – Нора взяла кружку, которую передал ей Гюго.

– Да. Несколько раз. Это жутко. Но никто не замечает. Память окружающих о последнем дне слегка затуманивается, но в остальном все проходит гладко. Если бы ты сейчас вернулась в библиотеку, я продолжал бы беседовать с тобой в кухне, и ты сказала бы что-то вроде: «Я что-то отключилась – о чем мы говорили?» – и тогда я понял бы, что произошло, и ответил, что мы говорили о ледниках, и ты завалила бы меня фактами. И твой мозг заполнил бы пробелы и создал историю о том, что только что произошло.

– Да, но как же белый медведь? И сегодняшний ужин? Я – другая я – помнила бы, что ела?

– Не обязательно. Но я видел, как это бывает. Это поразительно, как мозг умеет досочинять. И насколько хорошо он забывает.

– Так какой я была? Я имею в виду вчера.

Он остановил на ней взгляд. У него были красивые глаза. Нора мгновенно ощутила, что ее затягивает в его орбиту, так спутник притягивается к Земле.

– Утонченной, очаровательной, умной, красивой. Как и сейчас.

Она рассмеялась.

– Прекрати быть таким типичным французом.

Неловкая пауза.

– Сколько у тебя было жизней? – спросила она наконец. – Сколько ты пережил?

– Слишком много. Около трехсот.

– Трехсот?

– Я многое повидал. Был на всех континентах Земли. Но так и не нашел подходящую жизнь для себя. Я обречен скитаться вечно. Никогда не найдется такая жизнь, в которой я захочу остаться навсегда. Я слишком любопытен. У меня слишком сильно желание жить иначе. И не нужно делать такое лицо. Это не грустно. Я счастлив в этом лимбе.

– А вдруг однажды видеопрокат пропадет? – Нора вспомнила миссис Элм, паникующую за компьютером, и моргающие лампочки в библиотеке. – Вдруг однажды ты исчезнешь навсегда? Прежде чем обнаружишь жизнь, в которой захочешь осесть?

Он пожал плечами.

– Тогда я умру. А это значит, что я все равно умер бы. В жизни, где я жил прежде. Мне нравится скользить. Нравится несовершенство. Я приберег смерть как один из вариантов. Мне нравится, что я никогда не осяду.