А потом вдруг сжал ее в объятиях на секунду. Крепко-крепко! Так, что вздохнуть не могла.

И ушел.

Ева в недоумении уставилась на листок бумаги. Думала — признание в любви. Даже как-то настроилась на нужный лад. Открыла и обомлела, увидев корявый почерк Ивана Соловьева:

«Доченька! И дня не проходит, чтобы я о тебе не думал. И дня не проходит, чтобы я не сожалел. Прости, если сможешь…»

Эти короткие фразы за секунду выкачали из Евы всю энергию без остатка. Она плюхнулась на стул, где еще недавно сидел Арам. Нос защекотало от невыплаканных слез, а глаза мгновенно повлажнели. Принялась перечитывать письмо снова и снова, попутно вытирая струившуюся по щекам влагу.

Вот, оказывается, зачем Арам заговорил вчера об отце. Съездил, не поленился… Интересно, кулаками выбил это письмо или отец сам его написал?

И тут единственный нетронутый Арамом капкейк как-то странно блеснул в свете люстры. Ева пригляделась и увидела в кремовых незабудках темно-синий камень, очень похожий на сапфир, украшавший кольцо, с которым младший Барсегян делал ей предложение. Когда успел засунуть эту роскошь в крем? Артист.

Ева залезла пальцами в крем, достала украшение. И правда кольцо. Подошла к раковине, обмыла, примерила на палец. Так оно ладно и красиво смотрелось, будто для нее делали. Возможно, так оно и было.

Зачем оставил? Просто подарил?

Нехотя Ева стащила кольцо с пальца. Надо бы вернуть… Слишком дорогое, да и знаковое к тому же. Но расстаться с ним оказалась не в силах. Сняла с шеи цепочку, вдела кольцо на манер кулона и надела обратно на шею. Теперь сапфир все время будет рядом — максимально близко к сердцу, как и ее Арам.

«Она еще пожалеет! Ох как пожалеет! У нее скоро день рождения, и я ей куплю не бриллианты, как обычно, а фианиты! Будет знать, как со мной воевать», — негодовал Баграт про себя, сидя в своем новеньком черном седане и вглядываясь через забор в школьный двор.

Очень злился на свою неразумную жену, Карину. Уже больше недели злился.

Как это так — выгнать из спальни родного мужа? Он ей кто? Старая ветошь, чтобы вот так взять и вышвырнуть за ненадобностью?

Да у него спина уже болела от ночевок в гостевой. Пусть матрац там и ортопедический, но это ж совсем не то, что рядом с женой, верно? Кто ему эту спину каждый вечер растирал? Обычно она, а вот уже восемь ночей никто.

Даже завтрак ему теперь подавался без улыбки. А сегодня утром не напоили любимым кофе. Закончился, видите ли. Двадцать пять лет не заканчивался, и тут закончился. Подсунули растворимую бурду, на, Баграт, травись на здоровье.

Настоящий бунт!

Карина предъявила ультиматум: сначала помирись с Арамом и Евой, наладь общение с Артуром и только тогда возвращайся в спальню и мое сердце. Так и сказала! Со всем соответствующим пафосом.

А как он со всеми помирится, если с ним никто не желал разговаривать? Он что, Гарри Гудини*?

Баграт уже и к Еве подходил, и с Арамом пытался общаться. Да только толку? Не звонят ему, не приглашают навестить Надю, не предлагают перемирие. А он ждал… как он ждал звонка хоть от одного из этих гордецов!